Вид с Коктюбе
Мы мечтали о том,
чему явно на свете не быть.
О предельно простом,
отдаленно похожем на быт
Филемона с Бавкидой
иль, может, Лейли и Меджнуна
в этом городе шумном,
которого нам не покинуть.
Мы сидели на склоне горы
и смотрели на дымную чашу.
Там жилье и наследники наши,
Там арена житейской игры.
И взглянули, печально смеясь,
Недоверчиво мы друг на друга
Из пространств многомерного круга,
где эпох проверяется связь…
***
Привет, холодок с Алатау,
привет тебе, поздняя осень!…
Прорехи судьбы залатала
и снова надежная просинь –
Над той болтовней, суетою,
которую жизнью зовем мы.
И города выдох зловонный
уходит в былье мировое.
И нас обнимает, прощая,
Еще раз родная природа –
нас, цену не знающих раю
бездумно-веселых уродов
под струями горного бриза,
над пряностью тлеющих листьев.
И он, безоглядный наш вызов,
Стихией еще не освистан…
***
Он грустен, город поздней ночью
В безлюдной зелени,
в тиши,
когда мигают этажи
глазами окон-одиночек…
Но все ж отрадно отмечать,
что где-то там,
за занавесками,
есть люди с поводами вескими,
как у тебя,
еще не спать.
Томиться думами, заботами
о смысле дней,
о мелочах,
о пройденном,
об отработанном,
о ноше на своих плечах –
вселенской, групповой, семейной
и личной –
как кому повезло
на вахте совести бессменной,
где бдят наш шаг добро
и зло…
***
Я в полночь вышел на балкон.
Шагнул в мой город в пиршество огней.
Был так продут ветрами он,
Что в нем, как гроздья хрусталей,
Дрожали звезды в купах тополей.
И Север в разноцветных бликах был.
И Юг так ласково укрыт горами.
И мегаполис, словно лайнер, плыл
На Запад, в океан – сквозь даль и грани
Наивной яви и святого сна.
И был он чист, спокоен, непорочен,
И пожелалось в мире больше ночи,
Чем дня, когда обнажена возня
Великих наших неуемных скопищ.
И вспомнилось о бездне дел, когда
Утрами поневоле вскочишь
И побежишь…
Но сладко синей ночью
Неспешной думой спрашивать удел…
Алма-Ата
Я перебрался в этот город
и понял – может быть, впервые! –
что с вечностью всех лучше спорят
хребтов вершины снеговые…
Рожденный в прикаспийской впадине,
во сне всходил не раз на пики.
И в памяти, мне в гены впаянной! –
моих прадедов плыли блики
до пестрых склонов Алатау
и ввысь до самого зенита.
Туда лишь дума залетала
людей простых, незнаменитых
в заботах о насущном хлебе.
Живя в своей природной яме,
Они мечтою были с вами,
о горы, горы, стражи неба!
И я приехал в дальний город,
неся в мешке своем заплечном,
как эстафету – вздох о вечном,
возвышенном, как эти горы….
Основатель
Памяти Г.А. Колпаковского
Наш город основал он, этот генерал.
За что ему вовек хвала и слава.
А поздний люд заслугу ту признал
Спустя столетья полтора.
Но – слабо.
Ведь в мегаполисе огромном нет
Проулка даже с именем предтечи.
О том же, чтоб ему взойти на постамент,
В стране свободной не заходит речи.
А, впрочем, может быть, не нужно это.
Природы память более жива:
В зеленом самом городе планеты
Ему свой гимн поет дерев листва,
Журчащие под южным солнцем реки
И облака, что с гор плывут, теснясь,
На них Герасим Алексеич въехал
Давно в свое бессмертие без нас…
Алматы
Что ж, по воле времен и людей
Ты великим становишься городом.
И взметнул в упоении гордом
К небу клети своих этажей.
А нельзя ведь тебе, нельзя.
Под тобою – кипящее море.
И взбираться все выше в горы –
Не твоя, город мой, стезя.
Быть бы милым тебе курортом.
Ну а ты мегаполисом стал.
И незыблем твой пьедестал –
Не нажат ведь еще курок-то…
***
… Есть кайф в автобусе полупустом
Куда-то ехать в теплую погоду
С любимою, единственной вдвоем -
На дикую осеннюю природу.
Вот высадит извозчик милый тот
Нас где-нибудь у говорливой речки
И перешли бы мы ту речку вброд
И выбрали б уютное местечко,
Чтоб целоваться на виду у скал
На фоне и божественном, и вечном
И чтобы у меня в мешке заплечном
Топор да спичек коробок лежал.
Мы развели бы маленький костер,
Полакомились сладкими плодами.
… И грань на время бы Всевышний стер
Меж нами здесь и – Евою с Адамом.
| 