ТАТЬЯНА КОСТЮЧЕНКО: «РЕПЕТИЦИЯ – ЛЮБОВЬ МОЯ!»

Сегодня у нас в гостях — замечательная актриса Государственного академического русского театра для детей и юношества им. Н. Сац – Татьяна Костюченко. Говорим мы с Татьяной  о ее любимой актерской профессии и не только о ней.

— Как вы стали актрисой, Таня? Голубая мечта детства?

— В детстве многие девочки хотят стать актрисами. И я тоже об этом мечтала. Но я была смышленым ребенком и понимала, что,  скорее всего, мечта моя останется только  мечтой. Поэтому решила выбрать себе профессию более «приземленную»– архитектуру… Усердно готовилась к выбранной профессии,  но когда дома меня никто не видел, всегда что-то из себя изображала, читала стихи…И в конце концов, все же  поступила в студию при театре. А когда  училась в студии, меня  за хорошие успехи сразу приняли на второй курс эстрадно-циркового училища, на актерское отделение. Тогда же —  в труппу театра. Вот и получается, что я с 1995-го  года, со второго курса,  выхожу на сцену нашего замечательного театра. 

— Вот вы такой юной пришли в театр, о чем тогда думали? Стану великой актрисой, весь мир будет лежать у моих ног…

— Что вы! Наоборот, я считала,  что особых высот не достигну, никогда не дотянусь, например, до такой актрисы нашего театра как Ольга  Коржева. Она тогда была для меня кумиром, совершенно недосягаемой величиной. Сейчас, когда я иногда выхожу с ней на сцену, то гордо думаю: мечты сбываются!

— И до  сих пор отношение к Ольге, как к чему-то недосягаемому?

— Да. Некоторые актеры, даже моложе, чем я,  называют ее Оля, «ты», а я до сих пор Ольга Владимировна и  «Вы».  Ольга Владимировна предлагает: «Таня, сто лет в театре вместе уже, давай на «ты» перейдем». А я  на это всегда отвечаю: «Я вам отдаю дань уважения, вы для меня всегда «Вы».

—  Ваша любимая роль.

— Как у всех девушек – актрис моей фактуры – Джульетта.  Я в этой роли буквально  купаюсь, комфортно себя в ней чувствую, всегда хотела эту роль,  и когда получила, вцепилась в нее мертвой хваткой. Хотя, конечно, процесс работы над ролью был очень тяжелый. Я совершенно не понимала, где я нахожусь, в каком времени, абстрагировалась абсолютно от всего… Но, надеюсь, что что-то все-таки получилось.

— Вы что-то поняли для себя в этой роли?

— Да, конечно. Наш режиссер Султан Алимжанович Усманов говорит: «Если вы работаете сердцем, — у него все время такая установка, – вам верят. Ваша сердечность идет в зрительный зал». Это очень правильно. Именно в этой роли я поняла, что значит — любить. И я,  действительно, люблю своего партнера на сцене. Некоторые актеры, актрисы, если им нужно играть любовь, представляют перед собой кого-то другого и вроде как текст роли  текст говорят для него. Раньше и у меня такое было, а сейчас – никогда. Вот передо мной мой Ромео – и именно его в данную секунду я люблю. И даже после спектакля у меня  остается трепетное отношение к этому партнеру.

— Вот вы играете роль, влюбляетесь  в партнера, а что потом? После спектакля?

— Да нет. Влюбляешься ведь не так, чтобы потом жить вместе с ним. Влюбляешься как в человека, в его душу, сердце,  и это зрители  чувствуют.

— Говорят,  и в режиссера актеры влюбляются  во время спектакля?

— Абсолютно точно. И режиссер влюбляется в актеров. Иначе невозможно. Если я ненавижу режиссера, а он меня, он со мной  работать не будет.  Я к Султану Алимжановичу, например,  всегда очень тепло отношусь. Как я могу его подвести, если он мне доверяет?   Иногда что-то не получается, но ты из последних сил стараешься, потому что понимаешь:  на сцену выходить тебе.

— Не слишком корректный вопрос, Таня. Как-то по телевизору в одном интервью с актером прозвучала мысль: все актеры немного ненормальные.

— Почему некорректный? Это, действительно, так. Хотя в актеры может пойти и абсолютно нормальный человек. Но если он честен, талантлив, трудолюбив, то у него, естественно, происходит «сдвиг по фазе». Пример? Я над ролью дома никогда не работаю. Ребенок, нужно покушать приготовить. Дома я  не могу полностью погрузиться в обстоятельства роли, о чем-то подумать. Работа над ролью часто происходит в общественном транспорте. Именно там я начинаю репетировать. Про себя читаю, например, какой-то монолог. Представляете, какая у меня физиономия в этот момент?  Какая гамма чувств? В результате  я понимаю, что на меня все смотрят. Иногда вечером иду, гуляю по парку, например, и то же самое происходит. Такое на лице творится! Кроме того, все актеры безумно эмоциональны. Это все издержки профессии. Раньше я такой не была. Просто привыкаешь к той же жестикуляции на сцене – там же все ярче надо делать, естественно, потом все это в жизнь переносится. Актерская вспыльчивость – это тоже от избытка профессии. Раньше я была спокойной,  как танк, сейчас завожусь в пол-оборота.

— А почему такое происходит?

— Потому что своими ролями мы расшатываем себе психику. При условии, что  у тебя есть хорошие психологические роли. От них  мы становимся легко возбудимым.

— Одна из ваших заглавных  ролей – Нина Заречная, причем вы сыграли ее очень юной актрисой.

— Нина Заречная – моя первая главная роль. Мне ее дал Борис Николаевич Преображенский. Он всегда так делал: неоперившемуся актеру давал главную роль. Сейчас у нас так поступают Султан Алимжанович Усманов и Владимир Викторович Крылов.

— А какой в этом смысл?

— У актера тогда сразу появляется планка, ниже которой он потом уже не может спуститься. Тогда, кстати, Оле Коржевой гораздо больше подходила роль Заречной, но Преображенский  дал ей роль Аркадиной. А мне было 18 лет,  и я абсолютно ничего не понимала в роли Заречной. Еще первый акт  могла сыграть, а второй, когда Нина, потасканная жизнью, едет в вагоне третьего класса с мужиками… Последняя сцена не получилась. Преображенский уже хотел заменить меня на другую актрису, но у меня взыграло самолюбие: как это я не справлюсь? И тут одной нашей актрисе подарили мягкую игрушку. Я прижала ее к себе и постаралась прожить жизнь Нины: у меня был ребенок, я его потеряла… И вот мне выходить а сцену. Я взяла эту игрушку… В общем, получилось… Следующую роль мне дали в «Стеклянном зверинце». Сложнейшая роль.  Я играла девочку – у нее одна нога была короче другой. Репетировали спектакль очень долго. И я дорепетировалась до того, что и жизни стала хромать – непроизвольно. Стала какой-то зажатой, закомплексованной. Да, актеры сумасшедшие!

— Вы мне очень понравились в роли Шурочкой Азаровой в спектакле «Скажи-ка, дядя».  Вы там замечательно романс поете… Хорошо вам работалось  с Владимиром Крыловым? С каждый новым спектаклем я убеждаюсь, что он очень талантливый режиссер.

— Не только талантливый режиссер, но и педагог он замечательный. Профессия режиссера многогранна, понятно, но режиссер в первую очередь должен к каждому актеру знать подход. Кого поругать, кого похвалить, кого-то вообще не трогать. А Крылов точный подход знает ко всем. И он еще точно делает распределение ролей – это 90 процентов успеха.

— Татьяна, давайте поговорим о «Тряпичной кукле» .  Практически все рецензенты отметили вашу роль – куклу Реггеди Энн, в честь которой и назван спектакль. Хотя вы как-то сказали, что играть девочек вам надоело, хочется чего-то большого и серьезного.

— Да,  Красная шапочка, честно говоря,  мне уже неинтересна, да и из возраста Красных шапочек я вышла. Что касается роли куклы Реггеди Энн, то это очень серьезная роль, и я здесь пока собою не очень довольна. Дело в том, что на постановку спектакля у  нас было очень мало времени, а ещё я была ассистентом режиссера и больше занималась другим. Хотя надеюсь, во время спектакля я доберу то, что нужно моей героине. А мне нужно набрать пластику, четче показать разницу: когда моя героиня кукла, когда подруга, когда мама.

— Где-то прочитала слова актера: «На спектакле «рвать нервы в клочья, как  в последний раз». С вами такое бывает?

—  Это точно про меня.  Иногда на репетиции актёры берегут себя и проходят сцену в «полножки». Я не могу  «в полножки»!  Всегда в полную силу работаю. Считаю:  если ты пришел в эту профессию, то будь добр – соответствуй ей!

— Когда хороший писатель пишет книгу, он чувствует, что в какой-то момент его герои вырываются из-под его власти и начинают жить своей особой жизнью. А у актеров такое  бывает?

—  Конечно,  бывает! Я выхожу на сцену, у меня лицо Тани Костюченко, а внутри я совсем не Таня Костюченко. Я не знаю, чего от себя ожидать. Вернее,  не знает  мой персонаж. Куча персонажей во мне живут своей жизнью. Порою я даже не знаю, что сделаю в ближайший момент:  закричу, заплачу? Это неожиданно, но это и интересно. И мелькает мысль: я сама так никогда не сделаю, это персонаж во мне такое делает!

— Вы  нервничаете перед выходом на сцену?

— Всегда! За кулисами меня просто трясет мелкой дрожью, но когда я выхожу на сцену, все сразу проходит. И это, я думаю, абсолютно правильно. Если актер теряет трепет перед выходом на сцену, то это уже все. Гиблое дело.

— Ваше отношение к партнерам.

—  Мне бывает очень жалко терять партнеров. Перешел актер, например, в другой театр. Тебе дают  другого партнера, возможно, он играет даже лучше прежнего, а я  все равно ощущаю какую-то пустоту. К партнеру сильно привязываешься.

И еще, знаете, что интересно? Состоялась премьера, директор говорит: «Спасибо за спектакль», а я отворачиваюсь и плачу. Задумалась: почему? Может, от того, что спадает нервное напряжение?  Потом  поняла: мне всегда бывает грустно расставаться с репетиционным процессом. Бежала-бежала и… остановилась. И сегодня вечером я не буду сидеть на балконе и думать об этой роли. Репетиция – любовь моя!

— Но, говорят,  роль можно все время совершенствовать в ходе спектаклей?

— Да, но это уже все равно не то. Целый месяц мы ходим дружно актерской кучкой. У нас бывают какие-то перипетии…  Но это такой кайф!

— А в жизни вы любите поплакать?

—  Конечно, я же женщина, меня хлебом не корми – дай поплакать. Причем, я не плачу, как обычные люди — по какой-то определенной причине, я плачу порою над чем-то совершенно не понятным. От умиления,  например. Не плачу только от неразделенной любви. Как-то по телевизору сюжет показали. Лежит женщина на вокзале, опущенная такая, рядом с ней девочка. Женщину начинают снимать на камеру. Девочка видит это, будит маму и начинает ее причесывать. Мама для ребенка по любому будет мамой и девочка хочет, что камера ее снимала красивой. У меня истерика часа два была…

— В каком времени вы бы хотели жить?

—  Во времени оттепели в 60-х. Вот там бы я развернулась! Сколько в то время вышло разных замечательных произведений! Евтушенко из тех времен… Мне безумно нравится мода того времени. А какие отношения между людьми тогда были! Мне бы туда!

— У вас есть дочка…

— Да,  любимая доченька Олечка. Ей восемь лет. Очень творческий ребенок, она уже везде, где возможно,  поет, играет, даже на сцене нашего театра, но я не хочу, чтобы она была актрисой,  чтобы повторила мою судьбу.

— Почему?

— Надо быть либо хорошим актером, либо никаким. Если бы я  поняла, что я — посредственная актриса, я бы сменила профессию. У Оли, я думаю, есть творческий потенциал. Если она, конечно, будет рваться на сцену, я ей перечить не стану, но сразу предупрежу, что у актрисы нет свободного времени, ее мысли забиты только театром… Хорошо, что у нас есть бабушка, которая ребенком занимается, делается с ней уроки. Потому что когда я прихожу с работы, у меня на ребенка абсолютно нет сил. Только я отдала свою энергию множеству детей, и на собственного ребенка ее уже нет. Это страшно.

— А говорят, что зал своей энергетикой  тоже подпитывает актера.

— Просто зритель бывает разный. Иногда ты отыграл спектакль на одном дыхании, выходишь и готов хоть двадцать спектаклей еще играть. Из тебя просто прёт энергетика. А иногда зритель бывает неподготовленный, тогда очень тяжело работать.

— Спасет ли мир красота?

— Спасет. Но не просто красота, а красота души.

— Чем довольна?

— Выбором профессии.

— Чем недовольна?

— Много глупостей в жизни сделала.

— Когда жива?

— Когда в работе.

— Кто в душе?

— Дитя.

— Москва слезам не верит?

— Не верит! Надо трудиться, трудиться и трудиться.

—  Спросите у себя что-нибудь, что я не спросила.

— Планы на будущее. Хочу, чтобы меня эксплуатировали – в актерском плане – как можно больше. Столько всего, что я хотела бы сыграть! Если у меня получается больше трёх  дней выходных,  я погибаю от скуки. Хочется быть востребованной.

— Любимая строчка, которая соответствует вашему сегодняшнему душевному состоянию.

— Мир исцеляет любовь!  Это из «Тряпичной куклы». Причем, понятно, речь здесь идет не только о любви мужчины и женщины, а вообще о любви.

— Успехов вам, Татьяна. С нетерпением ждем ваших новых ролей.