Женщины худенькие – травести 
наивно, талантливо, дерзко 
пытаются возраст свой провести, 
чтоб не уйти от детства…

Вспомнила стихотворение Инны Кашежевой, когда много лет назад, немного волнуясь, шла брать интервью у народной артистки Респуб­лики Казахстан Ольги Алексеевны Решетниченко.
Для театральных зрителей, чье детство пришлось на 50-60 годы, это имя говорит очень много. В это время Ольга Алексеевна на сцене ТЮЗа сыграла все свои главные маль­чишечьи роли. Димку-Невидимку и Зайку-Зазнайку, Гекльберри Финна и Гавроша, Алешу Пешкова и Ваню Солнцева, многие-многие другие. Встреча с Решетниченко была для меня встречей с детством. Я вдруг обнаружила, что и Димка-Невидимка, и Гек, и Шурик из «Сомбреро» стоят передо мной как живые, словно не прошло уже с того времени целых 35 лет. Все верно, ведь самые сильные театральные впечат­ления живут вечно.
Ольга Алексеевна тогда была уже несколько лет на пенсии – играла на сцене где-то до 75 лет, но, тем не менее, все, что связано с театром, с ТЮЗом, ее волновало. Понять старую актрису можно: театр – ее жизнь. Была, есть и будет.
Сын О. А. Решетниченко Игорь Васильевич Мельников принес большой чемодан с фотографиями. Все они были разложены по конвертам. «Это – мама в Грозном, это – в Саратове, а вот это уже Алма-Атинский ТЮЗ».Медленно крутится магнитофонная лента. День воспоминаний.
Не знаю, как кому, но мне всегда были интересны люди цельные. Те, что еще в детстве, в юности поставили себе цель и шли к ней, невзирая на все преграды. Казалось, вела их какая-то божественная сила и отклониться от заданного пути они просто не могли.
Ничего не предсказывало девочке Оле из полтавского села будущего актрисы. Родители – простые рабочие, к театру ни­какого отношения не имели, да и самого театра она до оконча­ния семилетки не видела. И тем не менее все время что-то иг­рала, кого-то представляла.
– Это было, когда мы жили на даче Софьи Петровны Дур­ново, – вспоминает она. – Мес­то там живописное, большие кусты сирени. У меня никогда не было кукол, игрушек, все заменяла игра в театр. Пьесы мы сочиняли сами. Помню, я играла беспутного сына, а старшая сестра Шура – почему-то его мертвую мать. Я там пела песню: «А я, мальчик, на чужбине позабыл всех друзей». Мне тогда казалось, что чем больше будет дребезжать мой голос, тем более силь­ное я произведу впечатление…
Одна женщина, посмотрев спектакль, сказала: «Из этой девочки будет толк…»
Ольга Алексеевна вспомина­ет те давние события, факты, даты. Как это было давно, кажет­ся, совсем другая эпоха.
Вспоминает, как ходила в дом владельца кожевенной фабрики Андера на елку, ей было тогда года 4, и детей угощали там хлебом с маслом и вареньем. За­помнила она Махно, он был в их селе. Его «воины» саблями, шашками били кур, потом разводили кос­тер. «Помню его шапку мохнатую, галифе, стоял, как Наполеон ка­кой-то. Я тогда, конечно, не зна­ла, какую роль он сыграет в исто­рии, детишек они не трогали…»
«… А в 23-м году к нам в село первый грузовик приехал. Это было чудо! Все – и взрослые, и дети – побежали на него смот­реть».
А потом был Днепропетровск. Жили на окраине. Оля оканчи­вала 7-й класс, и надо было как-то определяться. Выбрала электротехнический техникум, потому что нравилось слово «электро», и уже собралась туда поступать, как увидела в газете объявление: «Музыкально-театральный техникум объявляет набор». Загадочное слово «электро» быстро было забыто. Оля кинулась на улицу Короленко, где находилась «школа артистов». Это то, что ей нужно! На вступительных экзаме­нах почему-то решила исполнить роль мужчины, которого ведут на расстрел. В месте, где ей нужно было упасть, пояснила комиссии: «Здесь я должна упасть, но я боюсь». Раздались хохот и апло­дисменты. Принята!
Дальше была учеба, работа на радио (у Оли был чистый пол­тавский язык). Открытие: в Днеп­ропетровске, оказывается, есть свой ТЮЗ. И наконец, главный режиссер театра Ирина Савельевна Деева пригласила ее туда играть. Пошла посоветоваться с родителями. «И деньги платить будут?» – поинтересовалась мама.
Трудно описать любую жизнь, бродячую, актерскую – тем более. То, что рассказывала Ольга Алексеевна, – материал для отдельной кни­ги. Так получилось, что из Днепропетровска она уехала в Донецк к режиссеру Саламарскому, вслед за ним – в Луганск, в Сара­тов, затем – 10 лет работы в Гроз­ном. Ольга Алексеевна тепло вспо­минала этот город, близко к сер­дцу принимала трагические со­бытия, происходящие там. И – бесконечные роли мальчиков – жанр травести для нее опреде­лился. Одной из любимых стала роль Алеши Пешкова – играла ее в трех театрах, потом спектакль делался уже на нее.
– Помню, как мы с «Детством» приехали на гастроли в Москву. Представляете, Горький в зале, дочь Сталина в матросочке. Так волновались… Спектакль похвалили, я сама с Горьким не разговаривала, но мне передали, что он сказал: «Играет хорошо, только сильно окает». А я дей­ствительно нажимала на «о», ког­да надо и когда не надо.
– А как мальчишки реагиро­вали на вашу игру? Признавали за своего?
– Как-то я участвовала в иг­ровом спектакле «Два часа во­круг света». Там играла с насто­ящими мальчишками и в антракте не имела права уходить за кули­сы. Сначала пацаны действитель­но принимали меня за своего. Но затем что-то начали подозревать, окружили, и кто-то хлопнул по груди: «Баба!» Я, расстроенная, убежала: не буду больше оста­ваться в антрактах! Или в пьесе «Винтовка» играла беспризорника Паташонка. Иду по городу, а мне ребята вслед кричат: «Блат­ная»! Но тем не менее мальчишек я играть любила, и эти роли мне удавались.
В Грозный Ольга Решетниченко приехала в 38-м году. Го­родок ей понравился. На ред­кость внимательно тогда относилось к актерам областное парт­ийное руководство. Бывало на тюзовских спектаклях. Уже в 40-м Решетниченко получила звание заслуженной артистки Чечено-Ингушской АССР. Во время войны вместе с другими актерами участвовала в работе фронтовых бригад, поз­накомилась там с Махмудом (она говорит Мишей) Эсамбаевым, по его рекомендации, кстати, потом оказалась в Алма-Ате…
– Вы знаете, раньше мне театры больше нравились, и зри­тель тоже. Кажется, он был совсем дру­гой. Дети после окончания спектакля бежали не в раздевалку, а на сцену, ждали нас, актеров, у выхода. Помню, одна девочка подарила мне коробочку с ракушками – самое дорогое, что у нее было, другая вышила коврик с моей фамилией… Когда я уезжала из Грозного, меня пригласил первый секретарь обкома партии и говорит: «Если будет плохо, возвращайтесь, мы вас всегда возьмем».
В Алма-Ату Ольга Алексеевна приехала к Наталии Ильиничне Сац.
В дороге украли все ее вещи. Когда тут же, при театре, дали квартиру, немного успокоилась. Сразу же в концерте стала играть роль Вани Солнцева. «Это та актриса, что нам нужна!» – воскликнула Сац.
У Наталии Ильиничны было замечательное качество – она любила актеров. Ольга Алексеевна увлекалась тогда футболом и как-то пришла отпрашиваться с репетиции. «Олёль («Она меня так и называла – Олёль»), ты у меня примерная, хорошо, иди на футбол».
– Неповторимая, потрясающая Ольга Алексеевна Решетниченко, – вспоминает Светлана Михайловна Сагалович. – Лучшей травести я в своей жизни вообще не видела. Я настолько в детстве обожала эту актрису, что не пропустила ни единого ее спектакля! Помню, как детвора спорила, сколько лет этому актеру, может ли он играть мальчика, но ни у кого не возникало сомнений, что их любимый герой – не мальчишка, а женщина-травести. Они бежали к служебному входу и, вытягивая шеи, ждали, когда же выйдет из театра их ненаглядный паренек. И когда мимо проходила сухонькая элегантная скромная женщина, они даже и предположить не могли, что это идет тот самый им полюбившийся «актер».
Почти 50 лет проработала в своем любимом театре Ольга Алексеевна Решетниченко. Уехала Н. И. Сац, были другие режиссеры, всех не перечислишь. Неизменной оказывалась маленькая травести. В свое время ей пришлось пережить переход на возрастные роли. Я не задавала вопроса, как это было, для любой актрисы этот про­цесс всегда болезненный, для травести — вдвойне.
…Эх, эликсир бы изо­брести, чтоб не стареть, чтоб не расти! Как сказать бы да не солгать? Им не знакома за­висть. Джульетту можно и пло­хо сыграть, а заяц всегда есть заяц!
– Обязательно напишите о целине, – попросила она меня тогда. – Мало кто знает, что Алматинский ТЮЗ приехал туда одним из первых. Была позд­няя осень. Нам выдали обмун­дирование – сапоги, шапки-ушанки. Спали на грязном земляном полу, было очень тя­жело, холодно, голодно. По­том приезжало туда много московских театров, но мы были первопроходцами…
Однажды на целине Ольга Алексеевна познакомилась с водителем машины, который их вез. Он рассказал, что в войну потерял отца и его усы­новили в полку. Актриса даже заплакала: «У нас есть общее. Меня тоже усыновили, но только на сцене. Я играла Ваню Солнцева в «Сыне полка». Они породнились…
Уже несколько лет как нет с нами нашей любимой актрисы.
Мы давно стали взрос­лыми, а Ольга Алексеевна так и осталась частичкой на­шего детства. Без нее, без театра оно было бы, навер­ное, не совсем полноценным, ведь самые первые открытия в жизни сделали мы с помощью ее Зайки-Зазнайки, Вани Солнцева, Гавроша.
Взрослый мой мир,
восхищенье прости,
но как застенчиво-дерзко
умеют тюзовские травести
впадать в гениальное
детство!
– написала Инна Кашежева.