Султан Усманов: "Театр предавать нельзя"
 Наше интервью – с режиссером Государственного академического русского театра для детей и юношества Казахстан им. Н.Сац, засл. артистом Таджикистана С. А. Усмановым.
В театре Султан Алимжанович работает уже шесть лет, и каждый его спектакль имеет у зрителей большой успех. Перечислить все поставленные им спектакли просто невозможно. «Неугомонный дух» и «Бременские музыканты», «Ромео и Джульетта» и «Пять жен Ходжи Насреддина», «Игра» и «Алые паруса»… А еще «Кошкин дом», «Снежная королева», «Волшебная флейта»…
— Султан Алимжанович, что такое театр в вашем представлении?
— Есть классическое определение, и оно безошибочно. Театр – это зеркало. Комедии, фарс, шутки, юмор я бы назвал увеличительным зеркалом.
— Сегодня много говорят и пишут, что театр сдает свои позиции. Помню, много лет назад, когда я была еще студенткой, к нам в Алма-Ату приезжали «Современник», БДТ… Какой бум был в городе, с шести часов утра мы занимали очередь в кассу за билетами. Что произошло с театрами сегодня?
— Многие люди, которые когда-то служили театру – в прямом смысле этого слова — ушли. Появилось новое поколение. Служит оно театру, его идее? Думаю, нет. Произошло некое предательство, что ли. Я тоже помню 80-е годы, когда в Москве бегаешь из театра в театр и каждый спектакль – событие. Сегодня поменялся мир, поменялись люди, многое повернулось на Запад. В том числе и театр. Я вот смотрю, например, экспериментальные спектакли, которые ставятся в России – что в опере, что в драме — это же жуть! Но при этом на экране — сплошные «звезды»… А посмотришь внимательно на пару работ такой звезды – где же она? А раньше действительно было звезды, хотя они так себя стеснялись называть. Вспоминаю Анатолия Папанова, например. . . Ярчайшие у этого актера были роли! И личность это была мощная. Были люди, на которых держался театр.
 — Мой любимый писатель и драматург Александр Володин написал: «От театра мы ждем незабываемых впечатлений, которые составят кусок нашей жизни. Театр – это трубить во все трубы души». Вы согласны с этим?
— Абсолютно согласен. Ведь настоящий театр, когда ты с ним соприкасаешься, меняет твою жизнь. Только, повторюсь, если это настоящий театр, а не просто развлекаловка. Я помню, как в Душанбе ставил «Калигулу» Альбера Камю. Мы долго работали над этим спектаклем. Продолжали работать даже тогда, когда уже сдали спектакль. Как ни странно, мне казалось, что аплодисментов в конце спектакля не должно было быть. Мы должны были зрителей «перевернуть», они должны были почувствовать, что аплодировать неудобно. Я все время ждал, когда это случится. Если после спектакля наступит тишина, значит, спектакль состоялся. И это случилось! Спектакль закончился. Актеры выходят на поклон, а зрители молча стоят. Значит, случилось то, что мы называем Театральным Событием… А если говорить о спектаклях, которые я смотрел… «Леди Макбет Мценского уезда» с Наталией Гундаревой в театре Маяковского. Это была такая сильная шокотерапия. Или «Банкрот» («Свои люди сочтемся») Островского. Другая культура, совсем другая глубина! Я много могу назвать таких спектаклей. На Таганке шел спектакль «Серсо». Две-три недели я ходил под впечатлением. «А зори здесь тихие» — этот спектакль тоже на меня произвел мощнейшее впечатление.
«Теремок»
— Кто вы по натуре — пессимист или оптимист?
— Я - оптимист, по натуре борец.
— А в приметы вы верите?
— Нет, не верю.
— Но говорят же, что все актеры верят в приметы. Упала пьеса на пол, надо обязательно на нее сесть.
— Когда пьеса у меня падает, я то же самое делаю, не думая. Так положено.
— Старый ТЮЗ сгорел, а там, говорят, витали духи… А в нынешнем ТЮЗе, хотя он по сравнению со старым ТЮЗом молод, витают духи?
 — Я иногда вечером, когда уже все ушли, приду на сцену – что-то проверить, изменить в декорациях, и слышу какие-то шорохи, непонятные звуки. Театр – это очень необычное, загадочное место. Считаю, что даже когда во время спектакля что-то происходит: лопнул прожектор, например, то это не бывает случайным. Может, дух какого-то актера недоволен игрой, например, духа своего партнера и дает о себе знать…
— Актер Владимир Рецептер как-то написал стихотворение:
Десятиклассники
Знать не желают классики.
Директор собирает педсовет:
Вот эти девочки предпочитают «дансинги»,
Вот мальчиков влечет велосипед.
Им наплевать,
Что жил когда-то в древности
Английский драматург Вильям Шекспир…
«Белое облако Чингисхана»
Актуально?
— Слишком актуально! Ведь у нас в одночасье сломали великую страну, в которой была Идея. Раньше дети читали. Я до сих пор помню своего педагога по литературе. А сегодня в школах, по-моему, дети не читают, и родители не читают. Ведь чтобы ребенок начал читать, надо, чтобы какой-то взрослый подвел его к этому.
— Тем не менее, вопреки всему, вы поставили на сцене ТЮЗа «Ромео и Джульетту». Причем не модернизированную современную версию, как лермонтовцы, например, классическую.
— Пусть дети посмотрят хотя бы спектакль – «Ромео и Джульетта». Узнают, что был такой драматург – Уильям Шекспир. А посмотрев «Инкогнито из Петербурга», узнают, что был Гоголь. И про Шарля Перро узнают, посмотрев «Золушку».
— Я обратила внимание: в ТЮЗ на «Ромео и Джульетту» ребята, особенно девочки, приходят нарядные – ну сплошь Джульетты, со спектакля идут восторженные…
— У меня был один сосед, который говорил: «Да что вы делаете в своем театре? Балуетесь и вам еще за это платят деньги. Театры надо все закрыть: нечего государственные деньги тратить!» Я с ним не спорил, но в театр позвал: еле-еле затащил. Он нехотя пришел, и теперь у него о театре совсем другое мнение. Появилась некая терпимость. Если наш спектакль «Ромео и Джульетта» молодежь смотрит, значит, он ее чем-то задевает. Иначе подростки бы не смотрели его, шумели, отвлекались, комментировали текст, мешали актерам работать. Есть что-то, что их держит. Я рад этому.
— На протяжении десятилетий ТЮЗ играл огромную роль в жизни подрастающего поколения. Дети шли в театр. Но тогда ведь и идти было особо некуда. А сейчас кино, телевизор, компьютер, смартфон… Ослабли сегодня у театра позиции как у воспитателя нравственности?
— Я бы не сказал, что ослабли. Многое зависит от самого театра. Чем он занимается? И честно ли занимается? Самое главное в жизни человека — это общение. Я считаю, что кино, телевизор, компьютер и так далее – это вспомогательные средства общения. А главное – театр! В театре можно эмоционально переживать, плакать, смеяться…
— Мы знаем, что сегодня толстые литературные журналы народ читает плохо. По телевизору недавно услышала, что толстые журналы читаешь лишь тонкая интеллектуальная прослойка людей. Можем мы такое же сказать о театре?
«Убей меня, голубчик».
— Я бы так не сказал. В театр сегодня ходит самая разнородная публика. Есть, конечно, истинные театралы, но они штучные. Часто человек приходит к нам случайно, а потом попадает под обаяние сцены. И начинает к нам ходить целенаправленно. С детишками в этом плане легче. Если их водить в театр с детства, они к нему привыкают, получают, так сказать, театральную прививку. Думаю, эти дети, наши постоянные зрители, будут ходить в театр и дальше. Я когда приезжаю к себе домой в Душанбе, то вижу, что там жуткая ситуация со зрителем, а здесь, в Алматы, по воскресеньям полные залы набираются. Очередь в кассу стоит! И это просто замечательно! И никто людей специально не организовывает. Дети, видимо, родителей теребят. Это о многом говорит. И на Камерную сцену зрители ходят. На «Пять жен Ходжи Насреддина», например, хотя мы этот спектакль уже давно поставили.
— А как вы относитесь к чисто развлекательным спектаклям, на которые публика ходит развлечься, посмеяться, отдохнуть? Ведь так проще собрать зрителей и заработать театру деньги?
— Если серьезные спектакли публика прекращает посещать, думаю, дело не в самом театре, как таковом, а в его служителях. На мой взгляд, нельзя предавать театр, разрушать его только для того, чтобы развеселить зрителя. Да, есть классические комедии ситуаций, но они добротные. Многие же современные пьесы — на потребу публики. Я такими делами никогда не занимался. Мое нутро это не воспринимает. Я лучше возьму серьезную комедию. Пусть народ смеется, но пусть после спектакля в душе у него что-то останется.
— Мне тоже неинтересны чисто развлекательные спектакли. Но с другой стороны, время от времени заходят разговоры о том, что все театры надо перевести на самофинансирование. А если театр будет думать только о том, как выжить, то, он, конечно, начнет только развлекать публику.
— На мой взгляд, государство обязательно должно вкладывать деньги в театр. Если, конечно, оно хочет, чтобы мы через некоторое время имели в нашем обществе нормальных людей: мыслящих, думающих, честных. Да, театр, не дает больших денег в данный момент, но в будущем он вырастит настоящих граждан. А это очень важно.
«Игра»
— Время сегодня не располагает к духовности…
— Да, мир стал более материальным. Не знаю, возможно, у меня голова неправильная, но мне этот мир не интересен. Мне интересен мир Духа. К сожалению, сегодня уже в детских садиках дети мечтают стать банкирами, таможенниками. Модная профессия – менеджер. Молодежь четко знает, где можно заработать, и при этом не задумывается о душе. Но бренное тело в конце предается земле, а душа остается: ее надо развивать, ею заниматься.
— Получается, театр сегодня работает вопреки времени?
— Да, он идет против течения, но только если это Театр. И если ты предал театр, наступает его смерть. В Душамбе у нас был очень сильный театр русской драмы — просто с отборным репертуаром. И народ в него шел. Я там 12 лет работал главным режиссером. Потом, к сожалению, он потерял Душу.
— К нам ТЮЗ приходит молодежь. Вы чувствуете разницу между собой и этим племенем – молодым, незнакомым?
— Огромная разница. Я часто думаю на эту тему. По-моему, здесь дело и в театральных вузах. Может, это кого-то заденет, но у меня такое ощущение, что не те люди сегодня там преподают. Там вообще сегодня нет школы. Человек пять лет отучился и не владеет театральным ремеслом. Я не только об алматинских вузах говорю, но и о российских ведущих вузах тоже. Человек сегодня приходит, платит деньги, и ему дают диплом. Но он неталантлив. А где-то в глубинке живет человек, талантливый от Бога, но у него для учебы в том же ГИТИСе, например, нет денег. В советское время денег студенты не платили, они получали стипендию, зато были огромные конкурсы в творческие вузы. Если ты туда попал, значит, ты Богом избранный человек.
— А если говорить о психологии нынешней молодежи?
— Появилось новое слово – звездность. Все хотят стать звездами. Равняются на американских актеров. Всем хочется пройти по красной дорожке…
— Раньше не было такого?
— Думаю, нет. В прошлом в актеры, режиссеры шли люди, которые жить без этого не могли. И не надо им было никаких наград!
— Вы себя ощущаете наставником молодых?
— Я об этом не думаю, но мне в силу профессии приходится этим заниматься. Если вижу, что человек, который пришел в театр что-то недопонимает, но у него есть желание стать артистом, все, что могу, я делаю.
— Султан Алимжанович, а как вы сами попали в театр?
— Все началось со школьного драмкружка. Сначала я был зрителем, сидел в зале и думал: а вот этот кусочек я бы сделал по-другому. Потом стал ходить в драмкружок, устроил там революцию. Но я тогда хотел работать в кино. Окончил школу и побежал в киностудию. Год проработал там помощником режиссера. Потом поехал поступать во ВГИК на кинорежиссера. Но мой пыл остудили. «Восемнадцатилетних мальчиков туда не берут, — сказали. — Тебе для начала надо окончить какой-нибудь вуз». Я поступил в Душамбе в театральный институт на актерское отделение. Повезло. Педагогом у меня был Борис Владимирович Бибиков – один их учеников Станиславского. Он раньше преподавал в ГИТИСе, а последние годы жил в Душанбе и преподавал у нас. Это человек, который жил с Михаилом Чеховым в одной квартире. Я учился на актерском факультете, параллельно работал на киностудии и потихонечку театр меня перетянул. Я поехал и поступил в ГИТИС. Кино ушло на второй план.
— А если говорить о нашем ТЮЗе…
— Мы – театр – избалованный вниманием зрителей. Думаю, это замечательно. Надеюсь, и мои годы здесь прошли не зря. Есть люди, и их много, которые к нам приходят. Хотят нас видеть.
— А что вы думаете об Алматы?
— К Алматы я привык. Это мой родной город. Здесь часть моей души. Здесь у меня другая энергетика, хочется что-то делать… Новогодние праздники проводил дома, в Душанбе, Расслабился, отлеживался. Делать было нечего. Смотрел дурацкие фильмы по телевизору… Устал… Нет, думаю, надо собирать вещички и ехать в Алматы … Вернулся — все в порядке. Энергии много появилось… Теперь я уже в Душанбе бываю, как в гостях.
— Расскажите о своей семье.
— Семья у меня такая маленькая, нетипичная для Востока. Супруга и единственный сын. На сегодня сын – мой коллега. Недавно поставил оперу в Душанбинском театре оперы и балета. Хотя дома иметь коллегу тяжело: все разговоры вокруг театра, вокруг какой-то идеи. Устаешь от этого. А больше всего, наверное, устает жена. Она по образованию педагог дошкольных учреждений. Сейчас занимается с детьми итальянцев, которые живут в Душанбе.
— Если бы вы не были режиссером, кем бы вы стали?
— Хирургом. У меня всегда было стремление к хирургии. Хотелось спасать людей. Кстати, хирургия близка к театру. И там, и там — лечение. Только у нас моральное, а в медицине – физическое.
— Над чем вы сейчас работаете? Какими спектаклями в ближайшее время порадуете зрителей?
— Ставлю пьесу Джона Пристли «Скандальное происшествие в Брикмилле».
— Почему именно на этой пьесе вы остановились?
— Режиссера всегда волнует – выстрелит данная тема или не выстрелит? Я все время себе вопрос задаю: ситуация, которая описана в пьесе, у меня возникала? Да. Очень часто. У каждого, наверное, возникает в жизни момент, когда хочется все перевернуть, все сделать по-другому. Хотя на то, чтобы в корне изменить всю свою жизнь, редко кто решается… А если взглянуть поглубже… Ради чего рождается человек, ради чего он живет? Не надо бояться чужих мнений. Надо жить, как хочется именно тебе. Об этом будет спектакль.
— А кого вы выбрали на главные роли?
— Я остановился на главном герое – актере Юрии Гнусареве. Героиня у нас будет актриса Мария Коваленко. Я других актрис здесь не вижу.
— А почему вы решили ставить «Золушку»?
— На мой взгляд, эта вещь, которая всех касается. Любой мальчик – это принц. Любая девочка – принцесса. Некая схема, о которой никуда не денешься. А потом, что интересно, была бездна вариантов спектаклей на эту тему – в разных странах ставили, осовременивали. Но мы остановились на классическом варианте.
— А кто у нас будет Золушка?
— Кристина Золочевская. Золушка – это музыка, танцы, бал – то, что хорошо получается у Кристины. Это героиня, которая буквально порхает на сцене… Принцем будет Максат Сахи-улы, а Никита Коньшин Советником – есть такая отрицательная роль в пьесе, хотя Никита у нас в театре – традиционный принц, так сказать.
— А теперь небольшая экспресс-анкета. Ваша любимая страна.
— СССР.
— Любимая музыка.
— Моцарт.
— Главные качества в человеке.
— Честь и достоинство.
— Идеальная женщина.
— Моя мама.
— Что вам нравится в самом себе?
— Ничего не нравится.
— Любимое занятие на досуге.
— Слушать музыку.
— Любимое животное.
— Собака.
— Любимый напиток.
— Пиво.
— Лучшее признание, которое вы слышали.
— Огромное вам спасибо за спектакль.
— В каком веке вы хотели бы жить?
— В ХХ-м, в советское время.
— Спасет ли мир красота?
— Вряд ли. Скорее спасет Душа. А красоту саму надо спасать.
— Спасибо за интересное интервью, Султан Алимжанович! С нетерпением ждем премьеры.
| 