Б. Канапьянову 

Когда, как бы отмечены Аллахом,

чуть светятся кишмиш и курага,

топор взлетает над мясным прилавком,

от туши отделяя потроха...

Кипят, как лава, рыночные страсти

в круговороте выходного дня,

и разрубает на четыре части

мясник литую голову коня...

А очередь застыла у прилавка -

И умиротворилась эта давка.

Кровь хлюпает под сапогом, как грязь.

Ревет базар. Грозит дороговизной.

И смотрит с непонятной укоризной

прекрасный, мертвый черно-синий глаз.