* * *
Какой же великий тот срам – у богатства
Прожить — боли, скорби не видеть,
Будто рукою своею, от блажи,
Старца, негожего к жизни, обидеть.
Он отойдёт, тот убогий, от сердца
Ставшего камнем, в средине бессмертья,
Вытрет слезу, и замолит с усердьем
Вашу неволю, у славы неверной.
Всё обойдётся, трагедии, драмы
Вас не коснутся и радостью тоже
Не назовутся дороги обмана,
Где у души миг прозренья ничтожен.
И вот, однажды, у входа в бессмертье,
Там, где пути непреложны и святы,
Старец, негожий для жизни, от смерти
Душу спасёт вам молитвою страстной.

 * * *
Какой закат,
Чрез мрачность небосвода
Пробился, взглядом радости Отца,
Весь Божий свет
И, вздрогнувши, природа
Всем счастьем красок
Взмыла в Небеса.

                        ***
Одиночество женских взглядов,
Как начало песков пустыни,
Это как же замёрзнуть надо,
Чтобы женской тоски не видеть,
Не заметить, и не сознаться,
Что давно уже слабы стуки
Сердца, и не признаться
Никому в той сердечной муке.
Что же так путь в пустыне долог,
Это, верно, от звездопада,
Что глаза, в поднебесье тёмном,
Полнит россыпью женских взглядов.

* * *
За мраком звонко щёлкнул ставень
И распахнуло утро стены,
А за окном такие дали,
Которыми ни разу не был.
В которых всё – и плен, и воля,
Восторженные птичьи трели,
И дух святой, наш край глаголя,
Проносится над нивой спелой.
Всего-то нужно, слава Богу,
Себе чуть-чуть тепла и света,
Ещё одну, свою, дорогу
К вершине Слова, чистой, белой.

                                             * * *
Старый Талгар,
Я в невидимый вечер,
Сокрывшийся в дыме цветущей сирени,
Вхожу, и у парка,
Где прошлого тени остались стоять,
У ворот, незаметных в отросших кудрях
Вековечной берёзы,
Ровесницы времени, где безответной
Любви мы не знали,
И также приветно
Открыта площадка,
И тот же оркестр – гитары и сакса,
А в крышке рояля её отраженье,
Кружащее танцем,
Последним в апреле,
Который разлился цветами сирени
По белому свету, где лучшего места
Уже не найти мне.