В конце пятидесятых годов на заливных лугах у моего родного села Пятерыжск уродился прекрасный урожай естественных трав – паводок случился очень большой, так как в тот год Бухтарминская ГЭС дала вволю напитаться пойме Иртыша. Управляющий отделением и радовался этому, и печалился. Из-за того, что вода долго держалась на лугах, травы поспели позже обычного, так что сенокос пришлось вести на два фронта: и внизу на пойме, и наверху, на сеяных травах на богаре (неполивные земли). Людей и техники катастрофически не хватало, и значительная ч сть кормов так и могла сгнить на корню, за что управляющий отделением, а попутно и стоящий над ним директор совхоза, могли лишиться и своих постов, и партбилетов. Это их несколько нервировало. Но людей взять было негде. И тут у деревни, как по заказу, остановился цыганский табор (тогда еще не был принят закон, принуждающий этот беспаспортный вольнолюбивый народ к оседлому образу жизни). Эти цветистые, горластые поселения на колесах появлялись в наших местах практически ежегодно. Они разбивали свои шатры или за селом, или на лугах, и активно приступали к своей национальной трудовой деятельности. Как то: женщины с детьми попрошайничали, гадали, незаметно таскали кур, которые при этом почему-то никогда не поднимали гвалт, что им полагается по определени ю, а покорно сидели в складках многочисленных юбок до решения их куриной судьбы. А мужчины могли наняться на какую-нибудь срочную работу. Я хорошо запомнил, как в одно лето кудрявые смуглые кузнецы, сверкающие золотозубыми улыбками, перебрали и заново склепали для полеводческой бригады десятки борон, а попутно выковывали желающим, за небольшую плату, топорики, остроги, цыганские ножи. Ну, а в тот год управляющий, обрадовавшийся появлению табора так, как будто в сельповский магазин завезли бутылочное пиво (чего у нас отродясь не было вплоть до восьмидесятых годов), быстренько сговорился с вожаком цыган, что они накосят литовками и поставят, скажем, полста копен сена в тех местах луговины, где технике среди раскидистых кустов ивняка не пройти из-за вязкости почвы. Расчет – наличными, сразу после того, как будет подсчитано число копен. Ну а то, что будет сделано сверх этого плана – пойдет уже по полуторной оплате. По а кордной системе то есть. Вопрос был согласован с директором совхоза, и тот пошел на такие расходы, лишь бы заготовить все сено. Цыгане для вида поломались, и согласились. Даже женщины с детьми бросили шляться по деревне, и все вместе они расцветили собой весь луг: мужчины косили (литовки для них собирали по всей деревне), женщины, отмахиваясь от зудящих туч комаров, сгребали граблями скошенные травы сначала в валки, потом в кучки побольше, а уж хорошо подвялившееся сено сметали в копны. Надо сказать, что цыгане пахали так, как будто включились в полноценное социалистическое соревнование и горели желанием победить в нем самих себя. Буквально через пару недель на угу стояли не пятьдесят, а сто пятьдесят копен сена! Вся деревня дивилась трудовому энтузиазму цыган, высвободившим все свои скрытые резервы. Управляющий позвонил директору совхоза, тот приехал с кассиром и мешком денег (может, кто помнит, какими большими были ассигнации до реформы 1961 года?). Начальники походили между частыми копнами, восхищенно поцокали языками: такого урожая лугового сена не было уже несколько десятков лет (значительную часть можно было даже продать в степные совхозы, где не было лугов, и с лихвой возместить потраченное на цыган). Директор с чувством пожал неожиданно мягкую и нежную руку цыганского вожака с золотой серьгой в ухе и дефицитными командирским и часами на тонком запястье, и щедро расплатился с ним за работу. Цыгане провели еще одну ночь у нас на краю деревни, и там до утра горели костры, тренькали гитары и звучали не по-цыгански разухабистые песни. А рано утром они свернулись и отправились всем табором вдоль трассы Павлодар-Омск. Наверное, куда-нибудь на зимовку в теплые края. Накошенное ими сено дожидалось своего часа: вывезти копны на сеновал можно было только зимой, поскольку в теплое время года луговина в том месте оставалась влажной вплоть до заморозков и техника просто застревала. Но вот прошли сентябрь, октябрь, в середине ноября уже подморозило, и управляющий отправил трактора с волокушами для вывозки цыганского сена. Копны никуда не грузили – просто накидывали на них большие петли из троса и волоком тащили по мерзлой земле к сеновалу, а там уже определяли в скирды. Ага, куда там: тащили… Как оказалось, лишь треть из копен легко срывалась с места и покорно ползла за трактором. Остальные же, когда их дергали, сначала отчаянно сопротивлялись, потом трос волокуши неожиданно полз кверху, и бывшая до этого аккуратной копна безобразно рассыпалась по земле. При этом взору изумленных трактористов открывались… кусты ивняка с остатками сена на ветвях. Оказалось, что хитро-мудрые цыгане добились перевыполнения отпущенного управляющим задания за счет того, что сметывали сено на кусты ивняка, как известно, имеющие шарообразную форму. И потому, чтобы наставить сотню лишних дутых копен сена, цыганам понадобилось не так уж много времени и сил. Когда о цыганской проделке сообщили управляющему, он не поверил. Но на припорошенном снежком лугу было еще много нетронутых копен. Управляющий стал лихорадочно раздергивать одну, вторую, третью… И сам убедился, что каждые две копны из трех покоились на кустах! Присутствующие при этой сцене запоздалого разоблачения цыганского вредительства мужики разом деликатно отвернулись. Потому что управляющий сначала нервно захихикал, потом сел под разобранную копешку и натурально заплакал. Мужик он был опытный, прошедший войну и видавший вид ы. Однако так жестоко его еще никто не проводил. И ведь, по сути, поймать мошенников за руку можно было в самом начале их «работы», стоило лишь обратить внимание на то, что на том участке луга почему-то почти не осталось кустов ивняка. Но все видели, что хотели видеть – а именно много-много копен сена. Просто небывалое количество… Я не знаю, как вывернулся управляющий из той щекотливой ситуации. Но никто его не трогал, он так и доработал до ухода на пенсию. Думаю, что факт этот был просто скрыт от директора совхоза, и мужики, любившие и уважавшие своего управляющего, не сдали его. Но больше к помощи цыган в нашей деревне при уборке урожаев не прибегали. Да они и сами почему-то перестали появляться в наших краях… Марат Валеев
