Старикам всегда у нас почет.
Лебедев-Кумач

В овощном магазине в канун Восьмого марта было тесно и шумно. Две очереди, как два ручья, чинно и стремительно текли мимо прилавка, за которым суетилась краснощекая продавщица Залия, показывая чудеса торговли: она отпускала товар сразу же на две очереди почти со скоростью света.
- Следующий! - поминутно выкрикивала она, торопя покупателей, и в ее лице сквозило что-то торжествующее, даже вызывающее.
Дверь в магазин постоянно открывалась и закрывалась, впуская в него клубы все еще морозного воздуха; народ прибывал и убывал.
- Пропустите, мне без очереди! - вдруг проскрипел чей-то старческий голос, и ручей, что был ближе к двери, заволновался, пропуская к прилавку что-то низенькое и вероломное. Кроме того, в очереди почувствовалось странное замешательство, похожее на замешательство человека, которому в глаза говорят о его пороках.
Это была уродливая крошечная старушка, одетая в неподдающиеся никаким описаниям лохмотья, с огромной меховой шапкой на голове, из-под которой выбивались грязные седые волосы, и в таких же огромных валенках неопределенного цвета, без галош. Дорогу в очереди она пробивала себе тростью, ударяя ею по ногам покупателей, которые шарахались от нее, как от прокаженной. Выражение ее синюшного лица было каким-то напряженным, страшным и решительным.
- Чего тебе, бабуля? - спросила Залия, взглядывая на старушку, едва видневшуюся из-за прилавка.
- Милочка, позвони, возьми вот две копейки... Нет, лучше гривенник, - отвечала бабуля, протягивая монетку.
Продавщица растерянно глянула на покупателей, которые вовсю глазели на бабку, потом оттараторила:
- Какой позвонить? Не видишь, я торгую... Следующий!
- Ну, позвони, а? Чего тебе стоит? Скажи им, что они жулики, мошенники... Будь они трижды прокляты!
- Хорошо, бабуля, позвоню. Но только не мешай мне, - уже раздраженно проговорила труженица, взвешивая картошку для какого-то покупателя.
- Нет, запиши, милочка, телефон, давай я тебе запишу, - и старушка стала шарить в своих лохмотьях, вероятно, отыскивая карманы.
Запыхавшаяся Залия уже не выдержала и прикрикнула на нее:
- Хорошо, бабуля, позвоню, а теперь не мешай. Видишь, сколько народу собралось?
Народу, действительно, собралось много. И теперь овощной выглядел не как магазин, а, скорее, как цирк, в котором все взгляды были устремлены на старушку, словно на какого-то диковинного зверька. Ручаюсь, что у многих зрителей мелькнула мысль о необходимости "девятой бригады".
- Все они воры, жулики, - жалобно пищал зверек. - Я у них в гостинице посуду мыла, а теперь они меня выгнали. Там моя родственница, когда-то она за мной посуду мыла, а теперь они меня выгнали. Позвони им, милая, скажи им, что все они воры, жулики.
- Иди, бабуля, отсюда, пожалуйста! - бросила ей Залия.
Это обрушилось на старушку снежной лавиной. Теперь ее было не узнать. Она вдруг вся покраснела, ее дряблые губы утончились, а тусклые глаза выкатились из-под нависших век. Вряд ли на свете когда-нибудь было что-либо страшнее.
- Никто меня не жалеет! Все вы воры, жулики! Никогда не услышу ни от кого доброго слова. Они меня выгнали, и вы выгоняете. Все вы воры, жулики! - вопила старушка, тряся головой и брызжа слюнями. Ее огромная шапка, не выдержав качки, упала на пол. Старушка подняла ее и вновь нахлобучила на взъерошенные волосы. Покупатели и продавщица безмолвствовали, испуганно глядя на трясущуюся фигурку, стучавшую палкой по полу и проклинавшую все на свете. Неожиданно от палки отлетела ручка, шапка снова оказалась на полу, и старушка, не перенеся этого, зарыдала и медленно опустилась на корточки.
Безмолвие зрителей нарушилось. Один из них подбежал к несчастной, поднял ее и надел шапку на ее ссосулившиеся седые волосы. Старушкины глаза просветлели и высохли.
- Спасибо, милок, доброе слово всегда поможет. Дай Бог тебе здоровья. Позвони, пожалуйста.
Услышав последнее, "милок" растворился в толпе.
-Эй, бабуля! - подала голос Залия. - Иди отдыхай, я же тебе сказала - позвоню!
- Честно позвонишь?.. Правда?.. Спасибо, милая! Скажи им, чтоб они, воры, жулики, снова взяли меня к себе на работу. А то мне не на что жить... Ну, ладно. Я пойду.
Она протиснулась к дверям, однако, что-то вдруг вспомнив, вернулась назад, так же ожесточенно орудуя своей палкой.
- Поздравляю тебя, милочка, с женским днем. Будь красивой, доброй, ласковой.
- И тебе, бабуля, того же, - вздохнула Залия, взвешивая капусту. - Иди уж домой, отдохни.
- Я иду, иду. Спасибо тебе, милая, век тебя не забуду. Приходи ко мне, я тут недалеко - одна остановка.
- Хорошо, бабуля, приду.
- И я к тебе буду сюда приходить. Часто-часто.
- Хорошо, бабуля, часто-часто приходи, - усмехнулась продавщица.
После того, как старушка наконец вышла из магазина, она вдруг снова вернулась, вызывая новые приступы любопытства у покупателей: какие-то трюки она сейчас выкинет?
- Совсем забыла. Взвесь мне солененьких огурчиков, пожалуйста.
Очередь захохотала, а Залия была уже на грани срыва. Но, сдерживая себя, она все же отвесила килограмм огурцов и отдала их ей совершенно бесплатно, боясь новых хлопот.
Старушка вся преобразилась. Она улыбалась, благодарила, даже шутила, называла продавщицу птичкой, ласточкой, милочкой, желала ей всего самого наилучшего. А под конец спросила:
- Я тебе номер телефона-то дала?
Залия могла только кивнуть в ответ, хотя это было неправдой.
- Ну, ладно, я пойду, - произнесла старушка, похрустывая огурцом. - А вкусный огурчик! Ну, до свиданья, милая. Тебя как хоть зовут-то?
- Залия.
- Спасибо тебе, Залия, - поблагодарила ее старушка еще раз и вышла наконец из магазина, унося с собой что-то трагическое и ненормальное.
Мученица Залия не верила своим глазам и ушам: неужели она все-таки ушла? И последнее, что видела продавщица через окно, - это, как старушка била своей палкой по стволу большого дерева, забивая таким образом отлетевшую ручку.
20.09.1995