Мне недостает в жизни трамвайных перезвонов. Настырных и степенных, тех вышедших из моды звуков, что более соответствовали неспешному ходу мыслей, чем бешеной гонке по накатанным рельсам, что, возникнув в скрежете и грохоте металла тревожной нотой беспокойства, будто приподнимались над суматохой и вечной погоней за потерянным временем, лились, перерастали в колокольный звон, словно раскатистый  зов несбывшегося.

Как выстраивается повесть, как из эпизода возникает другой эпизод, и строку диктует сама жизнь, Мария порой рассказывала мне о своем брате.     

Демобилизовавшись из армии, он пошел работать в ГАИ,  и нетрудно предположить, каким образом сложилась бы дальнейшая карьера сотрудника автоинспекции, не ворвись в его жизнь что-то невообразимое, в корне изменившее судьбу. Притом это было не одно, пусть и из ряда вон выходящее событие, а череда чрезвычайных обстоятельств, составивших в неумолимой логике единую цепь, в которой, если выпало одно звено, не случилось последующего, и ничего бы вообще не произошло.

Известный кинорежиссер Сергей Соловьев, сняв очередной фильм, как-то написал новый сценарий. В один присест, как говорится, написал на одном творческом дыхании, так, по-видимому, что-то увлекло его в прочитанной повести малоизвестного автора. Однако державное кинематографическое руководство страны той, как принято называть,  застойной поры  не разделило непонятных восторгов, сценарий был напрочь отвергнут – обыкновенное дело,  даже в каком-то смысле житейское, ибо не вся же уйма написанного, напридуманных кинодрам может быть запущена в производство, но с этого момента и начинается цепь феерических событий.

Обескураженный, увенчанный лаврами многих международных конкурсов, известный кинорежиссер повстречал Бориса Ряховского, автора той самой повести, легшей в основу написанного сценария, поведал ему о крушении своего дерзновенного замысла. Тот почему-то вспомнил, что в Казахстане министром кинематографии назначен Олжас Сулейменов, с которым он сдружился во время учебы в Литературном институте. Они набрали алматинский номер телефона, и Олжас в свойственной ему форме рубленой фразы сказал:

– Приезжайте.

Московских гостей принимали с размахом и шиком, как надлежит по всем канонам восточного гостеприимства, распространяемого на прибывших по приглашению министра. Устроили встречу, застолье, сам Олжас сопровождал в поездках по достопримечательным местам. Посетили и новую, отстроенную не так давно киностудию “Казахфильм”. И тут опытный кинорежиссер был буквально поражен и ошарашен: раскинувшаяся на огромной территории, оснащенная буквально по последнему слову техники “фабрика грез” почти пустовала. Бурная деятельность по производству продукции, для которой она была предназначена, отнюдь не кипела. Оказывается, современную материальную базу построили, а кадров, что должны были вдохнуть жизнь в производственные кинематографические мощности, не оказалось. Будучи руководителем мастерской во ВГИКе, Соловьев и предложил подготовить для киностудии группу молодых режиссеров-казахов...

– Соловьев  сам указал  на брата,  –  рассказывала  Мария, – выделив каким-то особым чутьем из огромной армии нахлынувших для отбора претендентов. Без экивоков сказал: “Вот он подходит”.

Таким неожиданным образом и завертелось колесо фортуны.

– Брату  пришлось  нелегко,  особенно  на  первых порах, – делилась со мной Мария и день за днем рассказывала,  как катастрофически не хватало знаний  провинциалу – родом они из Аксуата, из глубинки Семипалатинской области – пришлось сутками напролет, не поднимая головы, осваивать мировую культуру.

Студент оказался человеком чрезвычайно упорным. Трудности были и материального плана, поскольку жить в Москве на одну студенческую стипендию было, разумеется, весьма трудновато. Выручало, что если написать приличный сценарий, то за него в кассе ВГИКа можно получить немалые деньги… Первый гонорар был 600 рублей, на которые брат – со слов Марии – купил первую видеокамеру – неслыханная по тем временам вещь! Родственники, правда, недоумевали, мог бы что-нибудь приличное купить. А он вскипал:

– Так это ж моя работа!..

С этого начинался Серик Апрымов.

Потом уже режиссерами-практикантами они всей группой нагрянули в Алма-Ату для съемок картины “Чужая белая и рябой” – на основе того злосчастного сценария по повести Бориса Ряховского, что послужил началом в цепи чрезвычайных событий. Олжас Сулейменов, прозванный злопыхателями “министром в джинсах”, давно уже не был председателем комитета по кинематографии, он находился на этом посту весьма малый срок, но след оставил значительный. В первую очередь благодаря именно этой группе молодых стажеров-практикантов, что с энтузиазмом принялись за организацию съемок, желая проявить полученные в Москве знания, свои наилучшие деловые навыки и  хватку.  Организовывали  массовки,  это  они  прикатили старый отреставрированный трамвай для съемок какого-то незначительного эпизода…

Трамвай, стоявший на деревянных колодах у ворот депо и поражавший воображение, как будто странствия неутолимой, дерзкой мечты, был описан мной в повести “Трамвай, идущий в листопад”; режиссеры-практиканты же, закончив съемку, отправились завершать учебу.

Потом по этой улице шли колонны студентов, скандирующие разные лозунги. Декабрьские события, как потом их назовут, вновь поставят на повестку дня во всей жгучей остроте и актуальности проблему национального вопроса. А ответ был у Сергея Соловьева, который обязывал студентов ставить свои фильмы на казахском языке и искать правду бытия в жизни своего народа. “Только этим ты и будешь интересен, говорил он брату”, – рассказывала мне Мария про Серика Апрымова, когда он ещё только учился в институте, не был оглушительно знаменит.

А тот в свою очередь, получив международное признание, став известным режиссером, сказал как-то в одном из интервью:

– Профессия кинорежиссера, пожалуй, из тех, что передается только из рук в руки…

Касаясь извечной темы – национального вопроса, он наиболее продуктивно рассматривается в евразийском мировоззрении, которое только и возникает на основе развития национальных культур, убеждая в действенности формулы единства в многообразии, сулит взаимообогащение и расцвет духовных сил. Ярый националист напоминает скупого и рачительного эгоцентрика, который понимает только себя, поскольку психологически бессознательно считает свою персону центром вселенной…

Зато у  нас, евразийских народов, целый мир у ног.

Если бы кто-нибудь добросовестный взял на себя нелегкую задачу и подсчитал, сколько ученики из группы Сергея Соловьева  завоевали  на различных конкурсах призов и наград, то без преувеличения этот список можно было бы направить для регистрации в качестве рекорда в книгу Гиннесса.

После победы на всесоюзном конкурсе молодых кинематографистов Серик Апрымов на долгие годы уехал в Англию, и Сергей Соловьев выражал сожаление по поводу этого решения: “Чему он научится у англичан?.. С его талантом и кинематографическим опытом он сам бы мог быть профессором в киношколе…” 

Конечно, сейчас трудные времена не только для кинематографии, для всей культуры – нет проката, нет спонсоров, может, поэтому и создается впечатление,  что он решил приобрести опыт в том, чего у него не было… Опыта ошибок!..

Впрочем, сам Маэстро находит утешение – семена брошены, и они ещё дадут новые всходы…