Дуб
Журчат арыки. Алатау
Еще в закатном блеске льдин,
Но опустилась тень на травы,
Одетых дымкою долин.
Покрыты пылью золотою
Сады в горах. Суров на вид,
Над каменной Алма-Атою
Патриархальный дуб стоит.
Ни ливней не боясь, ни ветра,
Он твердо выстоял века,
Расправив корневища в недрах,
Уйдя вершиной в облака.
Земля тряслась,
Свергались воды,
Топя сады, круша жилье.
Враждуя, лили кровь народы,
Но дуб пронес сквозь все невзгоды
Великолепие свое.
Ему людские смех и вздохи
Слышны с орлиной высоты.
Как мудрый календарь эпохи,
Роняет он свои листы.
Казахстан
Я стою на горе. Казахстан подо мной.
Я смотрю, напрягая вниманье и зренье,
И не в силах я скрыть своего изумленья
Перед этой суровой могучей страной.
На вершине глаза ослепляет мне снег
Белым блеском - таким молодым и красивым.
В ледниках, что ползут многотонным массивом,
Возникают истоки порожистых рек.
Ниже, вровень с уступами пегой скалы,
Что мерцает прожилками руд красноватых,
Белоплечие хищники, ханы пернатых,
То парят, то играют в лазури орлы.
Травы тянутся к самой границе снегов.
На высотах чуть внятны у них ароматы.
Заливает собой плоскогорья и скаты
Золотистая зелень альпийских лугов.
И в кустах, что стоят в росяном серебре,
В клубах сизого и лиловатого пара
Ревы снежного барса и стоны архара
Можно часто услышать на теплой заре.
Ниже бор - ель да пихта, кедрач да сосна,
Можжевельник, багульник со рдяной брусникой...
Еще ниже - дубравы в красе своей дикой,
Меж листов гроздь рябины созревшей красна.
Там таится зверье: темно-бурый медведь,
Серо-желтая рысь, золотая куница.
Свисты, щебеты, трели рассыпали птицы,
Покрывая цикад приглушенную медь.
Ниже - чаши озер, разнотравье, цветы.
На джайляу стада, табуны и отары.
И домбра там нежней итальянской гитары,
И журчащие струи прозрачно-чисты.
Дальше степь, как простор пестротканых ковров.
Тон ее то оранжев, то зелен, то розов.
Это - пашни, сады и угодья колхозов,
Там не кони теперь - табуны тракторов.
Спеет просо, привольно растет кок-сагыз,
Ходят волны гречихи, бушует пшеница,
Словно пух лебедей, белый хлопок родится
И в полях заливных перламутровый рис.
И вдали, где сгустилась бездонная синь,
Кроясь солончаками, как тусклой слюдою,
Миражами томится и бредит водою
Многомилье песчаных горячих пустынь.
Мне не видно отсюда, с утеса, людей,
Но повсюду плоды их трудов неустанных –
Струны рельсов на месте путей караванных,
Копи, медеплавильни, суда на воде.
Воплотилась степного народа мечта.
Он века с нею жил в бесконечных кочевьях,
И стоит вся в тени от фруктовых деревьев,
От арыков прохладная Алма-Ата.
|