Мне трудно и больно забыть,

Как падали ниц в сорок первом

Отчаянно и беззаветно

Ребята у наших границ.

Свинцовое знамя, накрывшее их,

В родном украинском небе,

В пылающих звездах больших.

Ребята, мои одногодки...

Слова тут бессильны, как дым,

Давили родные пилотки,

Немецкие танки железом своим.

Оно в моем сердце осело.

Мой первый, тот памятный бой.

Ну что же,

Ну что же мне делать

Пред памятью нашей святой?

Рядовой...

Лейтенант...

Майор...

Что напомнят мне их имена?

Фотографии в черных рамках

Где-нибудь в Москве, Алма-Ате

Или в далеком селе?

Сколько их, этих имен, пули выбили

здесь, на камне -

Русских, казахских, татарских,

непривычных этой земле?

Что ни скажут гиды, все неважно

и не существенно.

Только верен портрет на камне,

Привезенный сюда вдовой...

Все надгробия ухожены

русской матерью седой,

Живущей в Праге, вдали от Родины.

И могилы эти - ее сыновья...

Будь ты проклята, война!

А Время?... Не забудь об этом, Время!

Лейтенант... Капитан... Подполковник...

Старшина... Рядовой... Рядовой...

Шестьдесят лет минуло,

Нашу память всколыхнуло.

Трагичное варшавское восстание

Будоражит людское сознание.

Двести тысяч убиенных,

Восставших, несмиренных,

Эту навеки зловещую дату

Не забудут храбрые поляки

И советские солдаты.

Варшава Нового Века!

Вспомни и возвеличь

Бессмертие трагичной битвы,

Произнеси святую молитву

В память тех, что в бою убиты.

Позови их сквозь пламя и дым,

Позови, вспомни всех поимённо.

И павшие соберутся в ряды

Под священные Польши знамёна.

Они придут из тех полков,

Из мест заоблачных, неблизких.

И воскресят над Вислой обелиски

Их память доблестных стрелков

За поминальным дастарханом

По погибшим варшавянам,

Свечи памяти зажгут Ветераны Казахстана.

Цвела черемуха над лугом,

Над малой речкою цвела,

Всю Обояньскую округу

Порошей белой замела.

И в воду падала капелью,

И над леском стелила шаль,

И бушевала, и кипела

Ее цветущая душа.

Танкисты спали на пригорке,

Плыла тревожно тишина,

И лепестки на гимнастерках

Сияли, словно ордена.

От Алма-Аты до Кировограда

Я готов пройти пешком,

Чтоб в ту калитку постучаться —

В мой родимый отчий дом.

До войны семьей здесь жили,

Помню школу, речку, сад...

Здесь любили, здесь дружили

Много добрых лет подряд.

Кто же летними ночами

Там теперь в саду сидит?

Кто же грустными очами

На мой Млечный Путь глядит?

Голубые помню стены...

Маму помню... скрип дверей...

Кто живет там — в незабвенной

Светлой комнате моей?

Больно вспоминать — что было —

Ту трагическую грань,

Что война нам прочертила...

Память! Душу мне не рань.

Еще держа в руках игрушки,

Серьезен был не по годам,

Стихи, что нам оставил Пушкин,

Читал упрямо по складам.

Когда Есенина и Блока,

Впервые прочитал азартно я,

Их песен искренние строки

Пленили навсегда меня.

Быть может, от того и стал я

Те первые стихи слагать,

Что Лесю Украинку напевала

Над детской колыбелью мать.

И от усталой памяти не скрыться...

Вот почему тревожат сны,

Пока я жив, мне будут сниться

Стихи, написанные в дни войны.

Я томик Пушкина в походной сумке

Сквозь все превратности войны пронес.

И в час, когда порой тянуло к рюмке

От множества смертей

И от бессильных слез,

Я тихо начинал:

«Война! Подъяты, наконец,

Шумят знамена бранной чести!..

Увижу кровь, увижу праздник мести».

Влажнели у бойцов глаза...

Пусть будет проклята война!

На этюднике его — все цвета:

Он рисует васильковое поле.

У тропы — обелиск и звезда —

Неизвестного воина доля.

Солдатских всех могил не нашли,

Обелиски — как столбы межевые.

Раны давние годы прикрыли,

Чтоб не грустили об ушедших живые.

А в тех полях — могил без конца...

Рисует он, и краски сникают,

В тех местах, где осколки свинца

Из солдатских могил проступают.