Четверг
10.10.2024
01:54
Категории раздела
Любимый город мой [11]
Год Пушкина в Казахстане [14]
Год Пушкина в Казахстане. Год Абая в России
Во имя жизни [6]
Великая Отечественная война
Юбилеи [7]
Наши гости [4]
Поэзия [104]
Проза [36]
Наше наследие [7]
Встречи [1]
Эссе [31]
Переводы [4]
Сказки [6]
Миниатюры [3]
Astroliber [1]
Слово редактора [3]
Исторический калейдоскоп [2]
Песни об Алматы [18]
Поэзия: гости об Алматы [22]
Публикации в прессе [22]
Год русского языка [3]
Перышко [1]
Публицистика [3]
Зеленый портфель [2]
О нас пишут [1]
Вход на сайт

Поиск
Наш опрос
Какому источнику информации Вы доверяете?
Всего ответов: 435
Закладки
Друзья сайта

Академия сказочных наук

  • Театр.kz

  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0
    Сайт учителей русского языка и литературы Казахстана
    Главная » Статьи » Альманах "Литературная Алма-Ата" » Юбилеи

    Р. Бектемисова. В. Михайлов: "Я уже бескрайнее пою..." Валерию Михайлову - 60

    Он наш современник и соотечественник и творчество его, казалось бы,  знакомо. Почти два десятилетия звучат негромкие, некрикливые слова, каким то непостижимым образом проникающие к самому донышку души суетного читателя. Но, ознакомившись с новыми стихами сборников «Колыбельная из-под небес» и «Молчун-трава», я остро почувствовала, как непростительно буднично и «панибратски», что ли, относимся мы к своим поэтам-современникам – не видя настоящей глубины их произведений. Да, большое видится на расстоянии. И самоуверенность повседневности не дает нам увидеть классику раньше срока. Как водится, на эти сроки  не хватает короткой жизни…
    В далеком восьмидесятом молодой еще Валерий Михайлов рассказал о своем будущем, о сути своей поэзии, и о себе, абсолютно все одной-единственной строчкой: «И чем дальше, тем больше любви…» Больше любви, несмотря на неумолимый для всех нас отсчет годов, суету и бренность существования. Наверняка каждый из нас, подобно Поэту («чем я не любой?» - спокойно заметил он однажды), может с горечью констатировать: «жизнь свою небрежно листал», а то и «промотал, что было, просвистал». Эту боль, которая порой неумело и слепо натыкается на грубое торжество материи, Поэт пропускает через свое сердце. Как же устало, изболелось это сердце! Где берет оно силы для нескончаемой фильтрации наших ошибок, страстей и ложных задач?!
     О чем ты тоскуешь, душа,
     В плену убывающей тени,
     Родным пепелищем дыша,
     Где плач твой упал на колени?
    Мы часто говорим об истинности поэзии, и вольно ее толкуем. Есть рифма, точно описано настроение и, пожалуйста, фейерверком летят метафоры вроде того, что «о, как это истинно». Конечно, никто не знает настоящую меру этого понятия, но у Михайлова оно проявлено, как мне кажется, наиболее верно. Он принимает и стойко преодолевает боль души, которая мечется в тисках земной жизни: «…Несмышленною тучкой парил,    Падал ниц, становился землею», для того, чтобы «потом к небесам» взойти «вместе с кровью ее и судьбою».
    «Ангел мой, ты от меня устал», - жалеет вечность Поэт, чтобы чуть позже обозначить для себя и для своих читателей  главное: «Я уже бескрайнее пою».     
    Масштабность таких поэтов соседствует не только с цельностью и глубиной восприятия нашего мира, но и с внутренней свободой – он «к земле ни к одной не привык». Но как быть с мучительным: «Не сыскать вовек родного дома»? Все-таки ищет и в этих пронзительных строчках находит поэт свои корни: 
      Светлым голосом выси небесная Русь
     Чую, тихо зовет, как заблудшего сына.
    Долгая, упорная работа души не может не вознаградиться таким отрешенным, но наконец-то найденным пониманием:
     И в чужом облетевшем саду
                  Все я понял тогда о себе.
                       В прошлом веке, в каком-то году…
                      О любви, о земле, о судьбе…
    Не зря в своих заметках о зарубежных поездках Михайлов пишет: «И везде мне было прискорбно-равнодушно. Меня в Россию тянет». Думаю, он достойно продолжает традиции русской поэзии, где она является единственно верным способом видения и познания мира.

    Райхан Бектемисова
    Я долгую пробил каменоломню.
    Да здравствует всё то, что я не помню!
    Тебя, свеченье юно-золотое,
    Как счастье, в конопушках, рассыпное.
    Тебя, слепящую до боли красоту,
    Чью данность миру чуял за версту.
    Два ангела, два детских волшебства,
    Надмирных два парящих торжества.
    Я из любви перелетел в любовь,
    Не я любил — моя любила кровь,
    Как солнцем пьяная растёт лоза,
    Как небу открываются глаза...
    Впотьмах потом я чёрствый камень бил.
    Да здравствует всё то, что я забыл!
    ОСЕНЬ
    Воздух, тронутый палой листвою,
    И костров расходящийся дым...
    Что мы ветхой душой молодою
    В этих тающих линиях зрим?
    Из небесной сияющей близи
    Лист летит, припадая в земле.
    Ну, а дым растворяется в выси,
    То ль в осенней её полумгле.
    Что упало, оно и пропало,
    А пропало — так значит прошло.
    Что сгорело, то воздухом стало,
    Словно в небо навеки ушло.
    Вот и жизнь прошумела по лугу,
    Камнем канула в глади речной...
    Всё, что ты не расскажешь и другу,
    Ты поведаешь речи родной.
    Только речь на земле остаётся,
    И, быть может, не скоро умрёт.
    А душа, что бессмертной зовётся,
    Отправляется в вечный полёт.
    * * *
    Что мне делать на этой земле,
    Нипочём никогда я не знал.
    Я по искрам в пуховой золе
    Свою жизнь, как с небес, угадал.
    Я подростком костры разводил,
    Неотрывно я в пламя глядел.
    Это всё, что тогда я любил,
    Это всё, что тогда я умел.
    Горек листьев черешневых дым,
    Сладок веток черешневых зной...
    Костерок становился седым,
    Опадая легчайшей золой.
    И в чужом облетевшем саду
    Всё я понял тогда о себе.
    В прошлом веке, в каком-то году...
    О любви, о земле, о судьбе...
    * * *
    Вряд ли этой земле я теперь пригожусь...   
    И ни родина уж не влечёт, ни чужбина —
    Светлым голосом выси небесная Русь,
    Чую, тихо зовёт, как заблудшего сына.
    Слышу стройный, согласный и пламенный хор,
    Неземной чистоты и огранки распевы, —
    Это русской души возлетевший собор 
    Воспевает любовь и печаль Приснодевы.
    Высоко-высоко, над созвездьем Креста
    Реют песни, как будто лучи золотые.
    Лик, не зримый в свету, Иисуса Христа
    На просторы нисходит небес и земные.
    Кто расслышит во тьме тот немеркнущий глас?
    Кто ответит любовью сыновней, дочерней?
    Кто дождётся из всех неприкаянных нас
    Той зари невечерней, зари невечерней?..

    РОМАНС
    Вот жизнь прошла, а я и не заметил.
    Любой так скажет. Чем я не любой?..
    Я встретил вас, да лишь тебя не встретил,
    Зачем-то разминулись мы с тобой.
    Под горку путь, а там уж не до свету...
    Неразрешимей всё день ото дня:
    А может быть, тебя и вовсе нету?
    (Я ж не могу сказать, что нет меня.)
    А коль ты есть, так знай: я твой навеки!
    Пусть этот мир — артель «Напрасный труд»...
    Скорей сольются все моря и реки,
    Чем две души, что заблудились тут.
    МАРКАКОЛЬ
    Валежины и заросли кипрея...
    Бредёшь, ныряя в зелень с головой,
    Медведем понатоптанной тропой,
    Не думая, не мучась, не жалея...
    И хорошо, что больше сам не свой,
    А никакой, а попросту — живой!
    (Хотя тропа медвежья — не аллея,
    И трудно пробираться той тропой.)
    Здесь травы и деревья — исполины,
    Здесь буйно всё, и грузно, и свежо
    (Уже тут сразу б выросло в ужо),
    И первобытны горы и долины,
    Где в жар бросает ясный дух малины,
    Парящий в воздухе — хоть режь ножом.
    А понизу смородина дурманит
    И ягодой, и заварным листом,
    И древним запахом грибы шаманят
    Исподтишка, украдкой и тайком.
    Таёжный дух в горах — всего могучей,
    Он, как медведь, хозяйничает тут.
    И облака громадами растут
    В высоком небе, чистом и певучем
    И светят свежей синью небеса...
    И всё одно — и скалы, и леса,
    И озеро, и зной, и ты, и лето...
    ПЕСНЯ СТРАННИКА
    Наугад я бреду по земле,
    И свою я не ведаю душу,
    И не вижу я Бога во мгле,
    Шкурой чую лишь космоса стужу.
    Но, бывало, на небо взгляну:
    Колосится бескрайняя нива,
    Золотую как Бог тишину
    Ясны звёздочки льют молчаливо.
    Говорят, космос — пламенный зверь,
    И ревёт он жестокий космато,
    Но попробуй ты в это поверь,
    Коль пресветлые видишь палаты.
    Узрит сердце в слепом мятеже
    Несказанного слова лампаду,
    Словно Бог прикоснулся к душе
    В наказание или в награду.
    Наугад я иду по Руси
    Сквозь огонь, и туманы, и стужу,
    Ты помилуй меня и спаси,
    Не оставь мою грешную душу.
    Ничего от судьбы не прошу,
    Ничего, кроме правды, не вижу,
    Тихо в суть золотую гляжу,
    Словно песню родимую слышу.
    Ты призри на меня с небеси,
    Мраком бездны я свет не нарушу.
    Ты помилуй меня и спаси,
    Не оставь мою бедную душу.
    Категория: Юбилеи | Добавил: almatylit (20.10.2007)
    Просмотров: 1744 | Рейтинг: 4.0/1
    Всего комментариев: 0
    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    [ Регистрация | Вход ]