Имя Б. Канапьянова хорошо известно и на родине, и за ее пределами. Более четверти века прошло с издания первой книги «Ночная прохлада». За это время издано более десяти книг в Казахстане и России, Украине и США. Стихи поэта, пленящие и пьянящие своей красотой, неповторимостью, мелодичностью... Они, как прекрасный, ароматный букет… Переходя от странице к странице, вместе с автором окунаешься в мир эмоций, переживаний, раздумий, ландшафтов и, самое главное, авторского оптимизма и гуманизма …
Поэтическая исповедь и мироощущение не оставляют нас на протяжении чтения всей книги, переводя нас из одной жизненной стихии в другую. Вот, например, «Компьютодор» –
Мой виртуальный мир, что в мониторе,
Витийствует над знаком сатаны,
или следующее, где автор предстает как поэт-странник и неутомимый путешественник –
Я живу на колесах судьбы…
Эту исповедь автопоэта
На обочинах правят столбы.
Бахытжан Канапьянов – космополит. Знание того, о чем он хочет сказать читателю, большое и открытое сердце, любовь к Родине и боль за Отчизну – все это и многое другое – состояние души поэта, объявшего прошлое, настоящее и будущее в творчестве — все это в стихах.
Листая страницы, переносишься из Нью-Йорка в Амстердам, от Дуная к Бахчисараю… В сборнике также представлены стихи, посвященные Алматы (о, эта легендарная Алма-Ата 60-х («Алматинский блюз»)!), а также истории и литературе Казахстана (эпос «Кобланды-батыр», «Слово Ак Жунус»).
Блюзовая Алма-Ата сменяется Патриаршими прудами Москвы, а нас еще ждут Антверпен и Париж, Новая Англия, Китай и Сингапур… Долгая туристическая поездка, в которую нас приглашает автор, от чьего взгляда не ускользает ни одна малейшая деталь:
Вот комната Екатерины,
Вот дворик – хауз,
Вот мечеть,
А вот Гирей глядит с картины…
Фонтан все плачет,
Там и ныне
Лежат две розы в ее честь.
Продолжим знакомство с поэзией Канапьянова, и нагрянут чувства, навевающие приятные воспоминания, которые, как бальзам сердцу или доброе вино:
Но вспомнить нам к зиме дано
Все то, что было южным летом.
Там бродит белое вино,
А красное – в бочонке этом.
В сборниках стихов Бахытжан Канапьянов представлен и как переводчик – на русском языке звучат стихи Яниса Юрканса, Марка Шиннея, Петера Оресика, Ивана Аробейко…И здесь уже веет матушкой-Европой. К примеру, стихотворение Яниса Юрканса «Мусорщик»:
Пока не проснулся мой город,
По дворикам мусорщик ходит.
То заглянет в окошко,
То в старую подворотню.
Забытое горе уводит,
Забытые грезы –
и сразу перед глазами встает небольшой старинный квартал прибалтийского городка… И вновь я обращаюсь к собственным стихам Б. Канапьянова, где слышен бой старинных часов («Часы «Мозер»):
Равномерный бой часов
Предъявляет счет на вздохе.
Но вдруг оказывается, что ключ от часового механизма вручен неизвестно кому:
А кому доверен ключ,
Может быть, известно Богу…
А вот цитата из перевода стихотворения Петера Оресика «Плоть Христа»:
Входя в церковь, Линда ставит гитару в уголок,
а только что в церковном дворе
она распевала низким голосом псалмы,
отбивая на гитаре
тревожный мотив суетного мира,
оттеняющий гармонию псалмов.
«Слова сочувствия акынов» Абыла и Досжана, «Кюй «Урус-Султан», «Терме акынов» Кулыншака и Кашагана, «Изречения Сегиз-сэре», подобно библейским притчам царя Соломона, переведенные автором эти стихотворные переложения открывают нам мудрость и наставления эпоса казахского народа, передававшегося веками из поколения в поколение, и звучащего сегодня не менее актуально:
Спорщик наживет врага,
Его участь нелегка.
Счастлив тот, кто избегает
В своей жизни дурака.
Переводит Б. Канапьянов и поэзию своих современников с целью максимального душевного породнения. Чувство “чужого” поэтического Я позволяет обнаружить чувственность поэта-переводчика. Собранные вместе переводы поэтов из разных народностей и государств, пишущих на разные темы, образуют креативный, пестрый «глобальный литературный ковер»:
Плод
Будет падать в канун своей зрелости,
Лист
Будет падать в канун своей смерти.
Подумайте,
Как вы уйдете:
Подобно зрелому плоду
Или подобно листу.
…
Каплями дождя
На своих губах
Я чувствую вкус неба.
(из Мохаммада Резы)
Присутствует в сборниках и вершина поэзии – золотая любовная лирика:
Споет мне милая подруга
Под звон хрустального стекла,
Как за окном гуляла вьюга,
Как за окном метель мела.
А в векзаметрах – в этом авторском неологизме – неожиданное сочетание слов «век» и «гекзаметр», которое включает в себя такие понятия, как измерение века, его духовный и поэтический потенциал. Собственно, это не только неологизм, это, по сути, новый жанр философской лирики, которая с годами занимает все большее место в творчестве Бахытжана Канапьянова:
Век уходящий, за твоим перевалом
двухтысячный год
Клубки календарные катит в эпоху
грядущих дорог.
На спицах антенн петли мы вяжем –
тянется, тянется нить.
Проступят узоры твои в
беспредельных глубинах души.
И – пунктирами мысли легли на полотна
контурных карт.
Из хаоса в космос уходит векзаметр –
вектор Вселенной.
Миф вплетается в явь – не раз угрожала
Галлея хвостом,
Беспечность толпы на время сметала она.
Исчезала…
Или строчки, в которых выражена вся сущность человеческого бытия, – мы живы, пока жива память о нас:
Проходит все,
Бессмертна только память.
Земные и великие дела
Воплощены
В стихах,
в легендах,
в камне.
И к предкам память сквозь судьбу вела.
Она хранит, хранит нас от лишений,
В проспекте предка есть моя строка.
И в ней живет и дышит пульс свершений,
Что бьется, словно свет, к нам
Сквозь века.
Тема красоты гор, апорта, елей присутствует во многих стихах поэта. Эта любовь к Алматы, его красоте есть, пожалуй, у каждого алматинца или гостя, кто хоть раз побывал в этих краях:
Горная окраина,
Террасы и дворы.
И некая есть тайна,
Что люди в них добры.
Или
На горной дороге в тумане,
На горной дороге в снегу,
Как будто бы мелочь в кармане,
Случайно найду я строку.
В водовороте жизненных событий поэт остается с народом. В его стихах – любовь, сострадание, милость, желание добра, внимание и забота к человеку. Его поэзия – как бы взгляд через призму на нашу жизнь, поэтическая интерпретация:
Не зная племени, не зная рода,
Основ не зная языка,
Ребенок плачет, нет ребенку года,
А в плаче – тайная тоска.
Много в стихах Б. Канапьянова описаний времен года, зарисовок природы:
Затаилась в кронах осень,
Шелестит листва.
Ни о чем она не просит,
Ни к чему слова.
Как по древнему поверью
Нас в природе нет.
Только черные деревья
Сквозь осенний свет.
Городского лирика не оставляет память об истоках, боль за прошлое, отчужденность от родины, вина гражданина своей страны. Одно из стихотворений этого цикла – «Позабытый мной с детства язык»:
Позабытый мной с детства язык,
Пресловутое двуязычие,
При котором теряю свой лик
И приобретаю двуличие.
Я пойму неизвестного мне
Уходящего аборигена,
Но когда я средь ночи во сне
Перед предком склоняю колено,
Сознаю, что не верит он мне,
Как пришельцу из тяжкого плена.
Усмехнется он в той стороне:
Ты меня недостойная смена.
Это стихотворение было написано еще в 1979 году с болью по тому, что творилось с казахским языком, культурой… Дорого обошлось поэту его свободолюбивое мировоззрение в 1986 году…
Олжас Сулейменов отмечает: «Ритмичный пульс жизни в стихах Бахытжана бьется непринужденно, глубокая внутренняя потребность высказаться рождена мгновениями земного бытия, и надо отметить, что в данном творческом процессе поэт находит свежие образы и краски в раскрытии общечеловеческих тем – Родины, Матери, Любви». Андрей Вознесенский пишет, что степи, помимо караванов и ветров, дают нам поэтов, чьи стихи работают «поверх барьеров» и Б. Канапьянов – один из них.
Сократить расстояния – земные и небесные, временные и вневременные, примерить небо и землю, увидеть свет кочевой звезды, восполнить разрыв между достижениями и неудачами пытается в своем творчестве Бахытжан Канапьянов.
«Стихи Бахытжана Канапьянова давно кочуют по многим странам» – говорит американский поэт Петер Оресик.
Закончу четверостишием:
Я просто пишу стенограмму,
И авторство мне ни к чему,
Но путь мой к небесному храму,
Не повторить никому.
