* * * Какой же великий тот срам – у богатства Прожить — боли, скорби не видеть, Будто рукою своею, от блажи, Старца, негожего к жизни, обидеть. Он отойдёт, тот убогий, от сердца Ставшего камнем, в средине бессмертья, Вытрет слезу, и замолит с усердьем Вашу неволю, у славы неверной. Всё обойдётся, трагедии, драмы Вас не коснутся и радостью тоже Не назовутся дороги обмана, Где у души миг прозренья ничтожен. И вот, однажды, у входа в бессмертье, Там, где пути непреложны и святы, Старец, негожий для жизни, от смерти Душу спасёт вам молитвою страстной.
* * * Какой закат, Чрез мрачность небосвода Пробился, взглядом радости Отца, Весь Божий свет И, вздрогнувши, природа Всем счастьем красок Взмыла в Небеса.
*** Одиночество женских взглядов, Как начало песков пустыни, Это как же замёрзнуть надо, Чтобы женской тоски не видеть, Не заметить, и не сознаться, Что давно уже слабы стуки Сердца, и не признаться Никому в той сердечной муке. Что же так путь в пустыне долог, Это, верно, от звездопада, Что глаза, в поднебесье тёмном, Полнит россыпью женских взглядов.
* * * За мраком звонко щёлкнул ставень И распахнуло утро стены, А за окном такие дали, Которыми ни разу не был. В которых всё – и плен, и воля, Восторженные птичьи трели, И дух святой, наш край глаголя, Проносится над нивой спелой. Всего-то нужно, слава Богу, Себе чуть-чуть тепла и света, Ещё одну, свою, дорогу К вершине Слова, чистой, белой.
* * * Старый Талгар, Я в невидимый вечер, Сокрывшийся в дыме цветущей сирени, Вхожу, и у парка, Где прошлого тени остались стоять, У ворот, незаметных в отросших кудрях Вековечной берёзы, Ровесницы времени, где безответной Любви мы не знали, И также приветно Открыта площадка, И тот же оркестр – гитары и сакса, А в крышке рояля её отраженье, Кружащее танцем, Последним в апреле, Который разлился цветами сирени По белому свету, где лучшего места Уже не найти мне.
|