В разделе материалов: 312
Показано материалов: 71-80 |
Страницы: « 1 2 ... 6 7 8 9 10 ... 31 32 » |
|
Было время – можно было без всяких разрешений поехать в любую республику бывшего Советского Союза. Когда одной из наших лабораторий потребовалось отловить для научных опытов несколько ядовитых змей, не обитающих в Казахстане, мы отправились в Туркмению. Послали Казбека Сутеева и меня. Остановились в небольшом поселочке Шахид километрах в десяти южнее городка Иолотани. У Казбека здесь жил старый друг – гидротехник Гельды Мамед. |
|
– Ты слышишь? – спросил он.
– Что? – вяло отозвался засыпающий Шурик.
– Ты слышишь гул?
– Да нет. Какой гул? Ничего не слышу. Не мешай, Прометей, я спать хочу.
Но Прометей, не обращая внимания на слова своего приятеля, встал. Шурик с удивлением наблюдал за тем, как Прометей нервно поворачивал голову, пытаясь уловить звук, который он сам не слышал. Вдруг он наклонился и схватил Шурика за плечо.
– Вставай, Шура! Скорее! Надо бежать!
|
|
– Что?! Где?! Когда?! – доносился из-за неплотно прикрытой двери высокий, звонкий голос шефа. Буквой „р“ он „пгенебгегал“. – Богобогец жёваный!
– Наш-то, наш! Бушует! Одно слово – громовержец, – одобрительно покачал головой Сила Ерофеич, – аки лев немецкий рыкает.
– Немейский, – поправил Влас Тимофеич.
– А? – икнул из кабинета шеф, несколько смягчая интонацию. – Так и скажи своему любимому гуководителю... Ну вот, ты всегда так, Пгометеюшка...
|
|
Кемал и крепко обнявшая его Лэчан мчались на своей “Хонде” все дальше и дальше от этого места. И только на окраине города, возле небольшого озера или пруда, он остановил мотоцикл, чтобы перевести дух и искупаться в теплой ночной воде.
|
I
Ливень прекратился внезапно, так же резко и внезапно, как и начался. Еще несколько мгновений назад небо, потемневшее, со смутными очертаниями туч, которые под воздушным потоком нагромождались друг на друга, вбирало их в свою недосягаемую бездну и взамен выплескивало на город почти весь свой запас сезона ливневых дождей.
Два небоскреба были едва видны, да и то только своей нижней частью, как бы растворившись верхними этажами в небесах. Потоки ливня, подстегиваемые ветром, образовывали воздушно-водяную массу, заставляя прогибаться раскидистые ветви пальм, омывая поезда монорельсов, витрины магазинов и офисов и уже желто-глиняной рекой устремлялись вдоль улиц и проспектов куда-то туда, за город, в невидимые отсюда джунгли. |
Летний кинотеатр моего детства. Те же саманные высокие стены, напоминающие глиняные дувалы, верх которых венчают решатчатые штыри, скрепленные между собой литыми узорами из чугуна. Те же самые дубы, раскинувшие свои вековые ветви над стенами кинотеатра. Так же, как и в те годы, сидят стайками мальчишки на этих стволах и, забыв обо всем на свете, смотрят очередной «недетский» фильм. Все как прежде, как тогда, кажется, что ничего не изменилось, лишь фильмы стали иные, но их полуторачасовая жизнь все так же заставляет зрителя плакать, смеяться, и они, затаив дыхание, сопереживают персонажам и героям фильма в этом летнем кинотеатре Ахмета.
Я сижу под звездами в темном открытом зале. Сноп проекционного луча, пробивая тьму и полчища ночной мошкары, пролег над головами зрителей. Я вглядываюсь в их лица. Знают ли они, почему этот летний кинотеатр носит имя Ахмета?..
Должны знать. |
Ах, Бошаян, Бошаян!
Рассказ
I
Три месяца надсадно бухал в бочку, дышал, как загнанная лошадь, со свистом и всхлипом, все утешал, превозмогал себя: «А-а … пройдет…» Напрасно, не прошло, рентген установил – пневмония. Разумеется, и другие мои застапелые «иты», уютно угнездившиеся в моей хилой плоти, вмиг оживились, ощетинились, напомнили о себе. Так, бывало, разом начинали брехать аульные шавки, возбуждая друг друга. Ничего не поделаешь, надо укладываться на больничную койку, «проколоться», как выразилась молодая, смазливая врач. Но в терапии местечка для меня так и не нашлось, все палаты оккупировали ныне платные, и обустроили меня – и то с трудом – в кардиологию. Утешили: ничего, одновременно подлечите и прогрессирующую стенокардию.
|
***
Отгудела бы раз Россия,
Может быть, даже сорок дней,
Отзвенела и откадила
За помин своих палачей,
Отпила бы и отшумела,
И предстала пред Божий лик,
Просветлённая покаяньем,
Без проклятия дней былых. |
Одесский романс
(Элегическое трио)
На Приморском бульваре дудочка пела:
«Утро туманное, утро седое…»
Ей в ответ гитара вздыхала несмело.
Вспоминалось до слез родное, былое.
Тихо встал я, как тень от дуэта, с краю
С видом спокойным и безразличным,
Тайно чужую любовь созерцая,
Что от юности стало привычным. |
Дань предкам
Они безжалостно врывались
И разрывали в клочья степь,
Земля от крови задыхалась,
Страданья, стоны, ужас, смерть.
Из ада словно возродился
Жестокости и зла кошмар,
Он в человеческом обличье
Поднялся в облике джунгар. |
|
