В категории материалов: 36
Показано материалов: 21-30 |
Страницы: « 1 2 3 4 » |
Сортировать по:
Дате ·
Названию ·
Рейтингу ·
Комментариям ·
Просмотрам
Ехать после регистрации брака в ЗАГСе на Медеу - давнишняя традиция. Все, кто работает на Медеу, ждут выходные дни: это возможность иногда хорошо заработать.
Есть один семейный ансамбль - отец, дочь и двое мальчиков, самому маленькому лет пять. Отец на гармошке, дочь на домбре, мальчики бьют в барабаны. Все в бейсболках и черных очках. Отец отчаянно фальшивит, дочь уже повзрослела, мальчики тоже вытянулись.
Сколько свадеб они обслужили! |
Над гладью строк, разбившихся о камни,
Над блеском снов изломанной воды -
Неясных птиц глухое щебетанье.
В шелковой траве
Нет желтизны еще;
Тугой так тонок лист,
Плывущий в брызгах света.
Фонтаны, конечно, не работали. На каменных бортах, среди небольших лужиц, оставленных ночным дождем прыгала какая-то общипанная пичужка. |
Алма-Ата накануне Великой Отечественной войны и спустя годы и годы после стала местом особенным, благословенным: здесь нашли приют, почти что “обитель чистых нег, трудов и вдохновенья” – люди искусства – кто временно – поэты Самуил Маршак и Владимир Луговской, кинорежиссер Сергей Эйзенштейн, балерина Галина Уланова, композитор Сергей Прокофьев, кто постоянно – художники Павел Зальцман и Алексей Степанов, писатели Юрий Домбровский и Анна Никольская.
Вот об Анне Борисовне и пойдет речь... |
|
Еще в полдень того дня он был добропорядочным законопослушным членом общества, ничего не имевшим ни против его законов, ни против отдельных личностей, а всего три часа спустя, его приметы уже были собраны в участке и полицейская машина, со всей своей исполнительностью и неотвратимостью приступила к его отлову, как преступника из числа добропорядочных и законопослушных граждан |
Не знаю, слышали вы или нет, но вблизи Алма-Аты одно время находился старый заброшенный сад. Все его обитатели очень любили музыку. Вишневые деревья играли на флейтах, груши - на арфах, а кусты малины исполняли партию органа. Каждому дереву в саду-оркестре находилась своя роль, но самые главные скрипичные партии доставались яблоням, на которых уже много лет рос прекрасный апорт. И когда деревья-музыканты были в хорошем настроении, любой посетитель этого чудного сада мог услышать сонату или даже симфонию. |
Утро выдалось белесым, мглистым. После полудня вершины гор, у подножия которых лежал город, окутались тучами, и солнце скрылось за ними. А к вечеру подоспел и белобородый, белоусый старик Зимовик. Распластавшись над городом, он распахнул полы своего чапана и тряхнул ими — посыпался хлопьями снег. Затем дед снял с головы треух, ударил им об утес — и тотчас взвихрилась снежная пыль. Поднялась метель. Осень, вздремнувшая было в складках гор, так и осталась погребенной под снегом. |
Город был холодным и чистым. Казалось, ветры из ущелья еще до рассвета вырывались на волю и мчались по тихим и ясным улицам мимо спящих домов и дремлющих деревьев. Утреннее солнце поднималось над горами и трогало нежаркими лучами синие окна, которые никак не хотели просыпаться. |
|
В долине между высокими горными вершинами жили-были люди. А в глубоких пещерах жили дикие звери. Среди них самыми сильными были драконы.
Для одного из них нашлась хорошая служба. Он стал стеречь волшебную яблоню, что росла в неприступном ущелье, среди гор. Круглый год зрели на ней яблоки: золотые, зеленые, красные. У каждого яблока своё волшебство. Откусишь золотое яблоко – здоровым станешь, откусишь зелёное – молодым, откусишь красное – красивым.
Вот пришла к нему грустная девочка.
|
|
Впервые я увидел этот необычайный город, столь непохожий ни на один из городов в мире, в 1933 году и помню, как он меня тогда удивил.
Выезжал я из Москвы в ростепель, в хмурую и теплую погодку. То и дело моросил дождичек, и только-только начали набухать за заборами, на мокрых бульварах и в бутылках на подоконниках бурые податливые почки. Провожали меня с красными прутиками расцветшей вербы, потешными желтыми и белыми цветами ее, похожими на комочки пуха. Больше ничего не цвело. А здесь я сразу очутился среди южного лета. Цвело все, даже то, чему вообще цвести не положено - развалившиеся заплоты (трава била прямо из них), стены домов, крыши, лужи под желтой ряской, тротуары и мостовые.
|
Закрыв за ним дверь, она едва добралась до дивана, и устало свалилась в смертельном бессилии, впав на какое-то время в спасительное полузабытьё…
Потом постепенно силы стали возвращаться, а вместе с ними в области сердца, как бы образовался некий вакуум, который по мере пробуждения вдруг стал быстро наливаться такой беспросветной тоской, что она вначале тихо и жалобно застонала как от невыносимой боли, а затем беззвучно заплакала. Жаль ей было себя до изнеможения… |
|
